Ультиматум Борна (пер. П. В. Рубцов)

Оглавление

117

Холланд подозрительно взглянул на собеседника.

– А ты не врешь мне, Конклин?

– Зачем мне врать в такой момент – да еще о моем друге?

– Это не ответ, а вопрос.

– Нет. Я не вру. Мне неизвестно, где он находится.

– Итак, ты полагаешь, что не надо ничего предпринимать.

– Да. Мы ничего и не можем сделать. Рано или поздно он позвонит мне.

– В таком случае, может, у тебя есть соображения по поводу того, скажут в сенатском следственном комитете, когда через пару недель или месяцев все это взорвется? Мы тайно посылаем человека, известного под именем «Джейсон Борн», в Париж, который столь же близок к Брюсселю, как Нью-Йорк к Чикаго...

– По-моему, даже ближе.

– Благодарю, для меня очень важно это уточнение... Верховный главнокомандующий войск НАТО в Европе убит, упомянутый Джейсон Борн берет ответственность на себя, а мы не говорим никому ни полслова! Боже, кончится тем, что я буду чистить гальюны на каком-нибудь паршивом буксире!

– Но Борн не убивал Тигартена!

– Это знаем ты и я. Но если полистать его досье, то там есть краткое упоминание о душевной болезни, которое всплывет, едва следователь потребует материалы, касающиеся Борна.

– Это была амнезия, не имеющая ничего общего с комплексом насилия.

– Черта с два, дело обстоит гораздо хуже: человек не помнит, что он делал.

– Мне плевать, помнит он или не помнит... В этом эпизоде что-то нечисто. Чутье подсказывает мне, что убийство Тигартена каким-то образом связано с «Медузой». Где-то что-то замкнуло, информация была перехвачена, в игру ввели чертову дюжину отвлекающих ходов...

– Мне казалось, что я говорю и понимаю по-английски так же хорошо, как и ты, – сказал Холланд, – но сейчас я не улавливаю ход твоих мыслей.

– Тут и улавливать нечего: никакой арифметики, никакой алгебры. У меня нет фактов... Но «Медуза» как-то с этим связана.

– В случае, если бы ты дал показания под присягой, я смог бы привлечь к суду Бартона, председателя Комитета начальников штабов, и, конечно, Аткинсона из Лондона.

– Оставь их в покое. Установи за ними слежку, но не топи их шлюпки, адмирал. Как и в случае с «уходом» Суэйна, мухи рано или поздно слетятся на мед...

– И что ты предлагаешь?

– То, что сказал, когда вошел сюда. Ничего не предпринимать: в этой игре надо уметь ждать. – Неожиданно Алекс со всего размаху стукнул тростью по столу. – Черт меня возьми со всеми потрохами, но это – «Медуза». Иначе быть не может!

* * *

Плешивый старик с изможденным лицом с трудом поднялся со скамьи в церкви Святого Причастия, расположенной в Нёйи-сюр-Сен, предместье Парижа. Он направился ко второй исповедальне слева от притвора. Откинув черную шторку, он вошел внутрь и тяжело опустился на колени перед черной деревянной решеткой.

– Ангелюс Домини, сын Божий, – раздался голос. – Ты хорошо себя чувствуешь?

– Значительно лучше благодаря вашей щедрости, монсеньер.

– И слава Богу! Чем ты порадуешь меня сегодня? Что там в Андерлехте? Что может сообщить солдат моей верной армии?

– Мы рассредоточились по всей округе и работали не покладая рук последние восемь часов, монсеньер. Мы установили, что из Штатов прилетели два американца и сняли комнату в семейном пансионе, расположенном через улицу от того кафе. Они выехали буквально через несколько минут после взрыва.

– Я знаю. Это был заряд взрывчатки с радиодетонатором!

– По всей видимости, монсеньер. Больше ничего не удалось узнать.

– Но почему все-таки? Почему?

– Увы, нам не дано проникнуть в людские помыслы, монсеньер.

* * *

На берегу Атлантического океана, в роскошной квартире на Бруклин-Хайтс, сквозь окна которой сверкали огни с набережной Ист-Ривер и Бруклинского моста, развалившись на мягком диване с бокалом «Перрье» в руке, отдыхал саро supremo. Он был в обществе своего юного друга, который сидел в кресле напротив, попивая джин с тоником. Молодой человек был строен, темноволос и, что называется, хорош собой.

– Понимаешь, Фрэнки, я не просто умен, я – великолепен, ты понимаешь, о чем я? Я выигрываю на нюансах, то есть на намеках, которые могут быть важными, а могут и не быть: я воссоздаю полную картину жизни. Слушаю разглагольствования всяких дуралеев, а потом складываю четыре и четыре и вместо восьми получаю двенадцать. Бинго! Вот в чем секрет. Есть один кот, который называет себя Борном, ублюдок, вообразивший себя потрясающим бандитом, а на самом деле – всего лишь грязный подонок и приманка в охоте на кого-то другого. Но это фрукт, который нам нужен, понимаешь? Далее, этот пархатый лекарь выкладывает под действием всякой дряни все, что мне нужно: мол, у этого Борна всего половина головы и часто он не помнит, кто он такой, а возможно, и что делал. Понимаешь?

– Потрясающе, Лу.

– Этот самый Борн сидит во Франции, в Париже, всего в двух шагах от действительно крупной рыбы – придурка генерала, которого тихие парни с берегов Потомака хотят ликвидировать, как и двух болванов, которых уже убрали.

– Я capisce, Лу. Ты потрясающе умный.

– Ты ни черта не понимаешь, zabaglione. Может, я сам с собой разговариваю, а почему бы и нет?.. Итак, я получаю свои двенадцать и думаю: дай-ка я брошу кости вдогонку, понимаешь?

– Понимаю, Лу.

– Нам надо было убрать этого болвана генерала, потому что он мешал тем парням, которым нужны мы, верно?

– Совершенно верно, Лу. Он им ме... он ме...

– Не трудись, zabaglione. Вот я и говорю сам себе, давай-ка отправим его на небеса и скажем, что это дело рук Борна, ухватил?

– Да, Лу. Ты действительно страшно умный.

– Мы избавились от помехи и подставили этого типа, этого Джей-сона Борна, у которого не все дома, верно? Если уж мы не достанем его и с ним не расквитается Шакал, тогда до него доберется федеральная служба, правильно я думаю?