Ультиматум Борна (пер. П. В. Рубцов)

Оглавление

192

Владимир Суликов был жилистым семидесятитрехлетним стариком, полным нервной энергии. В прошлом он занимал должность профессора истории в Московском университете. Марксист по убеждению, он не был членом Коммунистической партии. По правде говоря, он не входил ни в одну из политических организаций, предпочитая пассивную роль неверующего индивидуума в коллективистском обществе. Это, а также его необыкновенно острый интеллект сослужили ему хорошую службу: его назначали на должности, на которых люди с более конформистским складом ума и наполовину не были бы столь удачливы, как он. Комбинация всех этих качеств, а также постоянные занятия спортом позволили Суликову выглядеть лет на десять – пятнадцать моложе своего возраста. Его собеседники обычно чувствовали себя несколько неловко, поскольку ему как-то удавалось излучать мудрость, накопленную за многие годы, и жизненную энергию зрелости.

Приветствия были короткими. Суликов предложил Огилви только жесткое, холодное рукопожатие и неудобное кресло. Он стоял перед узким, облицованным белым мрамором камином, словно перед школьной доской. Руки он держал за спиной – ни дать ни взять разъяренный профессор, собирающийся задавать вопросы и одновременно читать нотацию раздражающему своей несговорчивостью студенту.

– Давайте сразу к делу, – резко сказал русский. – Вам знаком адмирал Питер Холланд?

– Да, конечно. Он – директор ЦРУ. Почему вы спрашиваете об этом?

– Он – один из вас?

– Нет.

– Вы в этом уверены?

– Конечно уверен.

– Есть вероятность того, что он мог стать одним из вас, а вы не знаете об этом?

– Разумеется, нет. Я незнаком с ним лично. Вы устраиваете мне допрос в советском стиле? Хотите попрактиковаться?

– А что, знаменитый американский адвокат возражает против простеньких вопросов?

– Я против того, чтобы меня оскорбляли. Вы сделали по телефону ошеломляющее заявление. Соблаговолите объясниться, я жду.

– Не замедлю, советник, поверьте, объяснюсь... Только по-своему. Мы, русские, умеем защищать свои фланги: этому мы научились на трагедии и триумфе Сталинграда... Подобного вам, американцам, никогда не доводилось переживать.

– Вам известно, что я участвовал в другой войне, – холодно заметил Огилви, – но если исторические книги не лгут, вам, насколько я помню, помогла русская зима.

– Это трудно объяснить тысячам и тысячам замерзших насмерть русских.

– Согласен, примите и мои соболезнования, и мои поздравления... Но это не ответ на мой вопрос.

– Я лишь пытаюсь объяснить вам банальную истину, молодой человек. Как я уже говорил, мы обречены на повторение болезненных уроков истории, о которых толком ничего не знаем... Видите ли, мы действительно защищаем свои фланги, и, если кто-то из нас, дипломатов, заподозрит, что нашу страну хотят вовлечь в международные неприятности, мы усиливаем эти фланги. Для вас это должно быть яснее ясного, советник.

– Насколько ясно, настолько и тривиально. Так что там насчет адмирала Холланда?

– Минутку... Во-первых, позвольте спросить вас о человеке по имени Александр Конклин.

Пораженный Брайс Огилви подпрыгнул на месте.

– Откуда вы знаете это имя? – едва слышно спросил он.

– И еще кое-кто... Некто Панов, Мортимер, или Моше, Панов, врач-еврей, как мы полагаем. И наконец, мужчина и женщина, которые, по нашему мнению, не кто иные, как убийца Джейсон Борн и его жена.

– Боже мой! – воскликнул Огилви, конвульсивно дернувшись и уставившись на собеседника широко раскрытыми глазами. – Что общего у этих людей с нами?!

– Это нам и надо выяснить, – ответил Суликов, внимательно всматриваясь в юриста с Уолл-стрит. – Вам, без сомнения, все они известны, не так ли?

– Да... То есть нет! – запротестовал Огилви, краснея и одно за другим выстреливая слова. – Здесь другая ситуация. Они не имеют отношения к нашему бизнесу, в который мы вложили миллионы и разрабатывали двадцать лет!

– Могу я вам напомнить, советник, что и заработали на нем миллионы?

– Спекулятивный капитал на международных рынках! – воскликнул адвокат. – Это не считается преступлением в нашей стране. Деньги перетекают на другие континенты нажатием на клавишу компьютера. Повторяю, это не преступление!

– Неужели? – Советский генеральный консул удивленно приподнял брови. – Мне казалось, что вы как юрист лучше, чем доказывает это заявление. Вы многие годы занимаетесь скупкой компаний по всей Европе путем слияний и поглощения, используя фальшивые или подставные фирмы. Компании, которые вы приобретаете, продают свою продукцию на одном и том же рынке, и вы по договоренности с конкурентами устанавливаете монопольные цены. По-моему, на юридическом языке это называется сговором и ограничением нормальной торговли. В Советском Союзе у нас не возникают сложности с подобными юридическими терминами, поскольку цены устанавливаются государством.

– У вас нет доказательств, подтверждающих подобные обвинения! – заявил Огилви.

– Конечно, поскольку есть лжецы, готовые подкупить кого угодно, и не брезгующие ничем юристы, готовые дать нужные советы лжецам. Это великолепно задуманное предприятие, в лабиринтах которого легко заплутать; мы оба немало поимели от него. Вы продавали нам в течение многих лет все, в Чем у нас была нужда, в том числе и товары, на которые было наложено эмбарго вашего правительства. Вы всегда выступали под разными названиями, наши компьютеры выходили из строя, пытаясь удержать их в памяти.

– У вас нет доказательств! – еще раз подчеркнул юрист с Уолл-стрит.