Профессор Мориарти. Собака д’Эрбервиллей

Оглавление

134

— Так мерзавец ещё и анархист!

— Это слишком узкое определение, Мабузе стремится к большему. Мне почти жаль душить в колыбели такое многообещающее чудовище. Он мог бы достичь новых вершин в математике. Но его имя написано на доске, Моран. А мы должны стереть с этой доски всё.

— А где же ищейка? Мы добрались до дичи раньше её.

— Судя по моим расчётам, Жердяй явится сюда через пятьдесят минут. Один, без компаньона. Но мы первыми схватим жертву.

Хердер, мой единственный багаж, остался в «Бу риваж». Но я прихватил гиббс. Ну и голые руки, конечно, всегда при мне. После чтения «Таймс» страшно хотелось удавить какого-нибудь банкира.

Но сначала нужно попасть внутрь.

Из банка вышел респектабельный бюргер в полосатом костюме и пенсне. За углом я схватил его за горло и прижал к стенке, а Мориарти попытался определить, на каком языке следует вести допрос. Английский вполне сгодился. С помощью старого афганского фокуса я быстро разговорил пленника. Оказывается, для аудиенции с Лавенцой нужно показать охране специальную визитную карточку. Карточку забирает девушка за конторкой, так что у нашего недотёпы больше не было пропуска. Он заявил, что ничем не может нам помочь, но Мориарти думал иначе. Мы выволокли бюргера обратно на оживлённую улицу.

К счастью, через несколько минут возле банка показались двое мужчин, нёсших большой платяной шкаф. Худой и толстый. Многострадальный пленник нехотя сообщил, что эти люди знакомы с Лавенцой… А потом совершил большую глупость и позвал на помощь. Когда носильщики поставили груз на землю, он был уже мёртв. Спустя несколько мгновений и они отправились в мир иной. Я сломал бюргеру шею и замешкался, возясь с тяжёлым телом, поэтому рабочих убил сам Мориарти, весьма научным способом. Они даже не успели истечь кровью. Профессор обыскал толстяка и обнаружил у него в кармане две белые карточки, испещрённые странными отверстиями.

Всё произошло на улице, полной народу, за пару минут. Прохожие не заметили, как мы запихиваем в шкаф трупы (он оказался пустым и достаточно вместительным). Покойные относились к разным социальным слоям и вряд ли бы обрадовались столь тесному соседству, но смерть всех уравнивает.

К нам подошёл полицейский. Я испугался, что и его придётся запихивать в шкаф, но он лишь велел нам убрать мебель с улицы:

— Весьма неаккуратно, мешает.

Я кивнул швейцарцу, и мы подняли изрядно потяжелевший шкаф и потащили его в банк «Лавенца». Двери открыл огромного роста лакей в ливрее. Мориарти передал карточки миловидной юной барышне за конторкой, и та опустила их в щель небольшого механического приспособления. Заработали шестерёнки, зажглась красная электрическая лампочка. Нам велели оставить шкаф в приёмной и пройти через обитую зелёным сукном дверь.

За ней располагался небольшой вестибюль, где стояли стулья и лежали немецкие, французские, итальянские и английские газеты. Сплошная скука — финансы, ничего занимательного. В соседней комнате громкий скрежещущий голос давал кому-то указания по-немецки. Описывал план рискованного ограбления. В одном швейцарском банке хранились драгоценности руританского королевского дома, и их должны были вывезти на коронацию. Во время транспортировки из Женевы в Стрельсау камни можно похитить. Если не принимать во внимание язык, говорящий легко бы сошёл за Мориарти. Я чувствовал, как негодует профессор, и тоже оскорбился: Мабузе копировал его классическую схему. Нужно поскорее прикончить мерзавца.

Голос смолк, из комнаты вышли трое целеустремлённых мужчин и одна женщина. У них в руках не было никаких записей, — вероятно, запоминали всё наизусть. Подчинённые Мабузе не обратили на нас ни малейшего внимания и отправились по своим делам. Голос заговорил снова:

— Работник номер шесть и работник номер пятьдесят один. Войдите.

В нашем распоряжении лишь несколько мгновений. Враг тотчас же нас узнает. Мориарти открыл дверь, и я вошёл, держа гиббс наготове. Комнату окутывал полумрак. Единственная лампа горела в алькове за толстой занавеской. Мы видели лишь силуэт сидящего за столом человека. От моего выстрела в голову он упал. Я развернулся и направил револьвер на обитую сукном зелёную дверь. Но из приёмной никто не спешил на звук выстрела: его приглушили звуконепроницаемые банковские стены.

Профессор отдёрнул занавеску.

Нас ждало огромное разочарование. Голос Мабузе снова велел работникам войти. И опять, и ещё раз.

На застреленном мною человеке красовалась смирительная рубашка и капюшон. Падая, он задел фонограф Эдисона, и прибор заело. Голос Мабузе, записанный на восковых валиках, снова и снова повторял свой приказ. Я поднял иглу, и устройство смолкло.

Мориарти снял с головы жертвы капюшон.

Ули Мюнстер.

— ……, — сказал профессор.

Полностью согласен.

Подонок снова натянул нам нос. Да ещё как. Сидел за соседним столиком и попивал горячий шоколад, напялив чужое лицо. А профессор ещё хвастал, что тот непременно узнает его при личной встрече!

Обитая сукном дверь оказалась заперта, но мы с лёгкостью выбили её. Барышня и верзила в ливрее куда-то подевались. В банке больше никого не было — лишь мы да четыре трупа.

Мы спешно вышли на улицу.

XIV

Жердяю повезло не больше нашего. Полагаю, он нашёл в «Лавенце» тела, приметил какую-нибудь необычайной формы яблочную кожуру в корзине для бумаг и снова взял след. Но чистенькой швейцарской полиции ничего сообщать не стал и своему горе-биографу не рассказал о тайне четырёх мёртвых швейцарских банкиров, фонографа и платяного шкафа. Сослался на усталость от больших городов и предложил Ватсону отправиться в горы — побродить на свежем воздухе и насладиться видами.