Профессор Мориарти. Собака д’Эрбервиллей

Оглавление

И там их немедленно сцапали громилы из ОИП.

Через минуту дым развеялся. В благодарность я предложил констеблю настоящую сигару, и он с радостью принял мой небольшой подарок.

Из окна доносились приглушённые звуки драки: кто-то кого-то пинал и колотил, кто-то кричал и изрыгал проклятия. В конце концов всё стихло.

На улицу вышел инспектор Люкенс и молча вложил мне в руку нечто завёрнутое в платок. Потом так же молча удалился — писать рапорт.

Непыльная работёнка. Они повязали шестерых ирландских мошенников, причём взяли рыжих дурачков с поличным. Именно так следует договариваться с ОИП.

Возможно, мой рассказ поколебал вашу веру в воровскую честь, но, смею вас заверить, эти малые оказались там не только из-за своего происхождения (реального или вымышленного) и профессии. Все они относились к тому разряду преступников, которые не понимают, когда следует врать, а когда говорить правду… Такие соглашаются украсть для вас и берут задаток, а потом присваивают украденное себе. Грязные, жадные до наживы проходимцы. Ну, в Дартмуре особо поживиться нечем. Будут знать!

Ирландские корни пришлись как нельзя кстати. Сомневаюсь, что кто-нибудь из них интересуется политикой, но полицейские из ОИП всё равно с радостью постучат рыжими головами о стены и макнут их в ведро с испражнениями.

Не подумайте вдруг, что я, как истинный патриот, помог покончить с врагами её величества из чувства долга. У меня целый сундук медалей за «выполненный долг». Однако дикарей я убиваю в основном для удовольствия.

Я развернул платок и поглядел на добычу. Простой кусок позеленевшего металла, даже на золото не похоже, не то что на монету или глаз. Если верить легендам, взгляд Балора поражал не хуже взгляда горгоны Медузы. Во время сражений сотоварищи поднимали ему тяжёлые веки, и враги обращались в камень. Разные сказания по-разному излагают историю «Ока»: в одних говорится, что это сокровище и есть глаз великана, в других — что его просто назвали в честь Балора. Дезмонду Динамиту талисман якобы подарил король лепреконов Брайан на пирушке в волшебной стране. Видимо, помешательство — семейная черта Маунтмейнов, достаточно вспомнить тётушку Соф, любительницу хлебнуть из ночного горшка. Покойный Динамит говорил, что человек, осмелившийся похитить монету у истинного ирландского патриота, сперва услышит голос баньши, а потом его настигнет проклятие «малого народца».

Со стороны реки до меня вдруг донёсся жуткий нечеловеческий вой. Я прикусил сигару.

Мимо набережной проплывал корабль, забитый маленькими вопящими созданиями в матросских костюмчиках. Синие ленточки развевались на ветру. Жуткий вой — всего лишь пароходный гудок, а никакая не баньши. А создания — всего-навсего школьницы на экскурсии, дёргающие друг друга за косички, а не подданные короля Брайана.

С самого происшествия на рынке я был на взводе. Непривычное ощущение. Да, это дело — настоящее испытание для чьих угодно нервов.

Я завернул монету в платок и передал её низкорослому курьеру (не чертовому лепрекону, а Фэнни Замарашке) со строгим наказом отнести на Кондуит-стрит. Захочет сбежать с ценной безделушкой — пусть вспомнит об участи, постигшей шестерых ирландцев. Профессиональная сирота умчалась с такой скоростью, словно за ней гнались черти.

А я запрыгнул в подъехавший кеб (он-то и привёз меня сюда) и крикнул Бацу, нашему лучшему извозчику:

— В оперу. Плачу шиллинг сверху, если опоздаем к первому акту.

X

Некоторые бранят оперу за недостаточный реализм: пышнотелые развратницы, хохочущие злодеи, кинжалы, шум, самоубийства, кражи, предательства, нескончаемые рыдания, взрывы, кубки с ядом и, наконец, занавес опускается на сцену, заваленную трупами. Ну что ж, добавьте сюда тигров — и вот вам моя жизнь. Коварства, кровопролития и голосящих женщин мне вполне хватает дома, так что спасибо большое, как-нибудь обойдусь без оперы.

А ещё я не люблю её из-за итальянского происхождения. Макаронники — самая поганая разновидность белого человека, дешёвая имитация французов. Эти смуглые улыбающиеся трусы с напомаженными волосами так и норовят всадить вам нож в спину.

Скандальная история с сокровищами Мадонны весьма в итальянском духе и идеально подходит для оперы. Столь замороченный сюжет никак не может обойтись без музыки.

Трофей, добытый кузнецом Дженнаро (известным ещё как Дженнаро Проклятый и Дженнаро Мертвец), перебывал у целой толпы воров по всей Европе. Ни одному из них, разумеется, не пришло в голову вернуть драгоценности и извиниться, хотя неумолимая Каморра поклялась убить любого, кто присвоит сокровища себе. Все старались побыстрее сбыть их с рук или же припрятать, «пока не улягутся страсти». Засмотревшись на камни, дураки забывали: Каморра — единственная в мире итальянская организация, которую можно назвать эффективной. Эти ребята мстят обидчикам по пятое колено включительно, так что вряд даже чьим-либо правнукам удастся извлечь выгоду из самоцветов.

Как я уже упоминал, последним хозяином сокровищ стал безмозглый Джованни Ломбардо, бутафор из Королевской оперы. Драгоценности достались ему от такого же безмозглого кузена, который спустя несколько часов после передачи посылки скончался от стрихнина в пирожной лавке на Друри-лейн. Ломбардо укокошили в его мастерской в Излингтоне: зажали голову в тисках и просверлили в черепушке несколько дырок. Полиция нашла окровавленные коловорот и буравчик в опилках на полу.

«Хармсворт пресс» упомянула это преступление в передовой статье: «Ещё одно печальное свидетельство пагубного влияния кровопролитных сцен, ежевечерне разыгрываемых по-итальянски» (хотя точно такие же сцены ежедневно печатаются по-английски в газетах, но кого это волнует). Журналиста нимало не смущало, что «Фауст» — французская опера. Французов обычно клеймят за распущенность и вольнодумство, а итальянцев — за кровожадность и трусость. Если иностранцы перенимают друг у друга пороки — как тут англичанину не запутаться, поэтому бог с ними, с фактами.