Спецагент из ниоткуда

Оглавление

121

– У меня есть полномочия, – четко, раздельно выговорил Горецкий, – в случае осложнений открывать огонь на поражение. Заложница сейчас – гарантия жизни Чарского, но не ваших жизней.

– Черт, – выдохнул Чарский.

Он распахнул дверцу «Мерседеса», втолкнул Ольгу и влез в кабину сам. В этот момент его можно было снять метким выстрелом, но Горецкий не подал знака. Он помнил, что в реанимобиле находится как минимум еще один человек – тот, что разворачивал машину, чтобы показать Ольгу Кремеру. Вероятно, воспользовавшись темнотой, он успел перебраться в салон. Так что снять Чарского сейчас вовсе не означает обезопасить Ольгу.

Чарский включил двигатель. Массивный «Мерседес» с удивительной легкостью набрал скорость. На вираже Чарский обогнул черную машину, преграждавшую путь к центральным воротам.

– Не стрелять! – закричал полковник.

Мощные фары «Мерседеса» рассекли мрак за воротами, и машина устремилась в чернильную ночь.

Горецкий и Кремер бросились к «Ладе-Феррари». На ходу полковник отдавал отрывистые команды своим парням. Он впрыгнул в машину уже в движении – Кремер давил на педаль газа. Вспыхнули фары, «Лада» ринулась в погоню. Вторая машина рванулась за ней с полусекундной задержкой.

– Жми, Андрей… – Полковник прикусил губу, выхватил пистолет.

«Лада», не напрасно прозванная «Феррари», молнией летела во тьму. Вторая машина отстала. «Лада» повисла на хвосте реанимобиля через считаные минуты преследования, фары осветили заднюю дверцу «Мерседеса».

– Врезать по скатам, – напряженно пробормотал Кремер.

– Нет, – бросил Горецкий. – Опасно при такой скорости…

Заднее стекло «Мерседеса» вдребезги разлетелось под сокрушительным ударом изнутри. Показалось бледное узкое лицо, высунулся ствол автомата. Во вспышках и грохоте очередей пули с визгом отлетали от непробиваемых крыльев трюковой «Лады», но зловещие звезды пробоин появились на ветровом стекле. Кремер швырнул машину резко вправо, потом влево, уходя из-под обстрела. Тот же маневр проделывала и вторая машина сзади, но им не повезло: пуля пробила покрышку. Машина перевернулась несколько раз и рухнула в кювет. Да поможет им усиленный кузов…

Горецкий опустил стекло, тщательно прицелился, выстрелил и промахнулся. Противник ответил остервенелой штормовой очередью. Горецкий выстрелил снова. Его пуля ударила парня в левое плечо, отбросила внутрь. Еще выстрел… Задняя дверь «Мерседеса» распахнулась, автомат вылетел на дорогу. Кремер вильнул в сторону, чтобы не задеть его: на скорости это грозило катастрофой.

Мельком Кремер взглянул на Горецкого. Тот сидел, съежившись, в кресле, сжимая побелевшие губы.

– Стас! – закричал Кремер. – Ты ранен?!

– Кажется, этот подонок поцарапал меня слегка, – спокойно сказал Горецкий. – Но я стреляю лучше. Надо упереться гаду в бампер и продержаться секунд двадцать, сумеешь?

Кремер молча кивнул. Рукояткой пистолета полковник выбил то, что еще оставалось от ветрового стекла. Кремер сократил разрыв между машинами до полуметра. Распахнутая дверь болталась из стороны в сторону, видна была спина Чарского, освещенная лучами фар. Конечно, он тоже видел в зеркале «Ладу» и делал все, чтобы исключить сближение: тормозил и вновь рывком увеличивал скорость. Но Кремер и его машина составляли одно целое, единый идеально функционирующий организм. Практически без задержки Кремер повторял маневры Чарского.

Горецкий выполз на капот, зацепившись ботинком за край рамы. Расстояние до дверцы «Мерседеса» составляло сантиметров двадцать, не больше. Змеиным броском Горецкий выбросил корпус вперед и мертвой хваткой вцепился в блестящую ручку. В этот момент Чарский резко вдавил акселератор. «Мерседес» взвыл и оторвался от «Лады». Горецкого поволокло по едва заснеженному асфальту. Брюки его мигом превратились в лохмотья, острая боль пронзила колени.

Он закинул за порог дверцы «Мерседеса» руку с пистолетом, выпустил оружие и ухватился за какую-то скобу. Чарский не глядя выстрелил через плечо. Судя по брызнувшему сверху дождю осколков, куда-то он попал, но не в полковника.

Титаническим усилием Горецкий втащил неподъемное тело в машину. Кремер вел свою «Ладу» уже рядом с «Мерседесом», дверь в дверь.

Ползком, защищаясь непрозрачной перегородкой от пуль Чарского, Горецкий продвигался вперед.

– Лежать! – завопил Чарский, бросив торопливый взгляд в салон «Мерседеса». – Я застрелю ее…

Кремер вывернул руль и ударил «Мерседес» в бок. Чарский отшатнулся лишь на мгновение. Горецкий прыгнул. Правой рукой он обхватил Чарского за шею, а левой так двинул по голове, что тот потерял сознание.

Неуправляемый «Мерседес» несся вперед. Сразу оценив ситуацию, Кремер мягко отжал его к краю дороги, где в свете фар виднелся какой-то курятник. Тяжелая машина слетела с шоссе, промчалась по ухабам и врезалась в хилое строение. Разметались доски и щепки, переднее колесо «Мерседеса» попало в яму, реанимобиль дернулся и замер. Кремер затормозил рядом. Он открыл дверь, вытянул тушу Чарского под колеса «Лады» и схватил скованные руки Ольги. Она уткнулась в его плечо, вся в слезах.

– Как ты? – в тревоге спросил Кремер не то Ольгу, не то Горецкого.

– Нормально, – сказал полковник.

На руках Кремер вынес Ольгу из кабины. В ярких лучах фар двух машин он стоял с ней в замороженной ночи, а она прижималась щекой к его лицу.

25

«Лада-Феррари» остановилась у дома Горецкого. Кремер загасил сигарету в пепельнице, вышел, захлопнул дверцу и направился к подъезду.

Больше недели прошло со времени событий в Рогинске. Кремер дневал и ночевал с Ольгой в больнице, отлучаясь лишь для того, чтобы купить ей цветы, соки и какие-нибудь разрешенные врачами угощения. Горецкий часто навещал их, а однажды приехал и Шведов, совсем не случайно оказавшийся в Москве. Но об истории с документами Шлессера они почти не говорили, а о самих документах не упоминали вовсе. Кремер отправился к полковнику лишь тогда, когда Ольга достаточно окрепла, чтобы он мог позволить себе оставить ее ненадолго. Впрочем, и в этом ей пришлось полдня убеждать Кремера, пока он не согласился, да и то после основательной беседы с врачом.