Лето двух президентов

Оглавление

Глава 15

Через полтора месяца он наконец выбрался в Москву. Но только на один день. Его включили в делегацию, вылетавшую в Югославию на встречу с писателями в Белграде и Любляне. В состав их группы входило несколько авторов из Баку, Киева, Перми и Ташкента. Мурада назначили руководителем группы, как секретаря Союза писателей.

В Москве он остановился в гостинице «Москва» и сразу позвонил Карине. Ответила ее мама, которая, конечно, не узнала его голоса спустя столько лет. Он перезвонил еще два раза, и каждый раз мама Карины с сожалением говорила, что дочь еще не пришла. Он оставил номер своего телефона и весь вечер просидел в номере, опасаясь пропустить ее звонок. Но в этот вечер она ему так и не позвонила. На следующее утром они должны были вылетать. В восемь часов утра он позвонил ей и услышал сонный голос Карины:

– Кто говорит?

– Я звонил тебе вчера весь вечер, – возмутился Мурад, – где ты была? Почему не перезвонила?

– Вчера я была на дне рождения у моей подруги, – удивленно сказала Карина, – и пришла поздно. Как я могла тебе перезвонить, если даже не знаю куда?

– Я оставил номер телефона твоей маме, – обиженно проговорил он.

– Она спала, когда я пришла. Бедная мама, она не успела мне ничего рассказать…

– Это я бедный. Улетаю через два часа в Белград.

– А когда вернешься?

– Через неделю.

– Очень хорошо. Когда вернешься, сразу позвони. Обещаю, что брошу все свои дела и сразу примчусь к тебе.

– Только попробуй не приехать, – шутливо сказал он. – Что тебе привезти?

– Себя, – попросила она.

Сидя в самолете, он вспоминал ее слова. В Белграде их принимали в местном отделении Союза писателей. Традиционные вопросы и ответы, традиционные улыбки и пожелания. Вечером дали банкет, на котором говорили много хороших слов о дружбе между советским и югославским народами. Сидевший рядом с Мурадом пожилой украинский публицист Степан Горелик, уже успевший принять изрядную долю спиртного, недовольно пробормотал:

– Что за выдуманные народы! Нет таких народов и никогда не было.

– Тише, – попросил его Мурад, – не нужно так говорить. Здесь все понимают по-русски.

– Я правду говорю, – продолжал Горелик, – это все придумали наши коммунисты. Советский народ. Глупая выдумка. Есть русские «москали», есть наши «хохлы», есть ваши «чурки». А советского народа нет. И не может быть. Как нет и югославского. Их объединили сразу после Первой мировой войны, чтобы оттяпать территории у распавшейся Австро-Венгрии. Но почти сразу они начали трещать по швам и уже после вторжения немцев и итальянцев в сорок первом распались. Хорваты ненавидели сербов, а те отвечали взаимностью. Здесь еще есть албанские мусульмане в Косово и в Боснии. Вот вам целый букет противоречий. Вы спросите у них, как хорваты и сербы убивали друг друга во время войны и после. А потом пришел Иосип Броз Тито, который железной рукой всех подавил и собрал в одну страну. Как наш Сталин. А теперь он умер, и страна распадается, прямо как у нас. Только у нас после смерти Сталина прошло тридцать восемь лет, а у них Тито умер совсем недавно.

– Не шумите, – снова попросил его Мурад, – неудобно. Вас могут услышать.

– Пусть слышат. Они все это знают лучше меня. Пытаемся запрячь в одну телегу разных животных, вот они и тянут в разные стороны. Посмотрите на наш Союз. Только железной рукой можно было удерживать все народы в этом котле. Ну, скажите мне честно, что общего между таджиком из своей махалли и эстонцем из своей деревни? Или между грузином и эскимосом? Полный идиотизм. И как только Горбачев ослабил хватку, все сразу посыпалось. И все скоро закончится, я вас уверяю.

Мурад заметил, что к ним прислушиваются, и уже возмущенно сказал:

– Говорите тише. А еще лучше – молчите.

– Не буду молчать, – возразил Степан. – Посмотрите на их страну. У них все еще хуже, чем у нас. Все это последствие многовекового разделения одного народа. Сербо-хорватский язык, – фыркнул он, – надо же такое словосочетание придумать. Только они все равно разные. Католики, которые жили много веков под игом Австрии, провославные, за которых вечно дралась Россия, и мусульмане, которые жили под игом Османской империи. Три разные религии одного народа. Вот увидите, они совсем скоро начнут свой раздрай, вернее, уже начали. Без Тито федерация распадется. И ничто их вместе не удержит.

– Что он говорит? – спросил сидевший рядом известный югославский поэт с длинными седыми волосами до плеч.

– Рассказывает о вашей истории, – заставил улыбнуться себя Мурад.

– У нас была интересная и героическая история, – согласился югославский поэт, – только сейчас об этом, кажется, все забыли. Сегодня у нас каждая республика хочет добиться большей независимости и суверенитета. Это началось сразу после событий в вашей стране. Каждый смотрит на вас и думает: если можно в Советском Союзе, почему нельзя в нашей стране?

– Вот видите, – сказал Горелик, опустив голову, – все этим и закончится.

Мурад поднялся и произнес длинный запутанный тост, чтобы заглушить сидевшего рядом украинского публициста.

На следующий день их повезли в музей истории. Степан был уже трезвым и молча ходил по залам, никак не комментируя слова экскурсовода. А вечером они полетели в Любляну и попали сразу в водоворот событий. В столице Словении было неспокойно, сказывалась общая нестабильная ситуация в самой Югославии. В отделении Союза писателей Словении им рассказывали больше о противостоянии с Белградом, чем о дружеских связях с советскими писателями.