Второе дыхание

Оглавление

– А вы не помните, как везли на остров Трокс тяжелую картонную коробку? – спросил я.

– Это сейф, что ли?

– Сейф, – кивнул я.

– Слушайте, – сказал он, – если что, имейте в виду, я вам ничего не говорил.

– Договорились.

Он шмыгнул носом и утерся кулаком.

– Значит, так, – сказал он, – во время перевозки дверь сейфа заклинили с помощью рулона бумаги и держали открытой, чтобы не повредить механизм. Когда мы его принесли, там в столе, в ящике, лежала какая-то папка, а нам было велено вынести всю мебель, и один из рабочих положил папку в сейф и забрал стол, а когда все проверили счетчиком Гейгера, то и его положили туда же, на минутку, но один матрос случайно захлопнул дверцу сейфа, и ее никак не могли открыть, поэтому они просто поставили сейф в стенную нишу, которая была для него приготовлена, и никаких жалоб потом не было. Капитан решил, что компания, которая нас наняла, должна знать, как открывается этот сейф. Вы это хотели знать?

– Да, спасибо.

Я отдал ему остаток своих долларов, поблагодарил Анвина и капитана и с радостью принял их предложение подбросить меня до аэропорта.

Прежде чем сесть на вечерний самолет до Лондона, я решил, что для полной конспирации не мешало бы вежливо попрощаться с Робином Дарси – в конце концов, он ведь потерял самолет, и все из-за нашей дурости. Я набрал номер Дарси, но услышал только голос Эвелин: «Пожалуйста, оставьте сообщение».

– Я вам напишу, – сказал я, радуясь, что избавился от очередного акта комедии. И полетел домой. По дороге я пытался уснуть, но больные ноги и воспоминания о винтовках и ураганах не давали мне покоя.

ГЛАВА 7

Утром я первым делом поехал к бабушке. Выглядел я весьма непрезентабельно. Она только ахнула и неодобрительно покачала головой.

– Привет, бабуля, – кротко сказал я. – Как дела?

Бабушка быстро оправилась от шока.

– Тебе сегодня выступать по телевизору, Перри, ты не забыл? А ты только погляди на себя! Ты смотришься просто ужасно.

– Спасибо большое.

– И еще эта дополнительная нагрузка в связи с Ночью Огней!

– Будет дождь, – предрек я. – Можно, я переночую у тебя на диванчике?

Она согласилась сразу, без вопросов.

– И мне надо с тобой поговорить. Я не знаю, что делать.

Бабушка внимательно посмотрела мне в глаза. Я нечасто обращался к ней с подобной просьбой. И каждый раз это означало, что мне нужно поговорить с ней на равных, обсудить известные мне факты без учета возрастных или половых различий. Единственное правило, которого мы придерживались до сих пор, – это не действовать очертя голову, давать всем серьезным, жизненно важным решениям время созреть.

Ее решению продолжать путешествовать и писать после семидесяти предшествовали длительные консультации со множеством специалистов. А когда я решал вопрос, стоит ли мне бросить карьеру ученого-физика ради того, чтобы рассказывать телезрителям о капризах погоды над Британскими островами, бабушка пригласила эксперта из театрального агентства, чтобы обсудить с ним мои перспективы в качестве шоумена.

Ей потребовался не один день, чтобы смириться с мыслью о расходах на сиделку, но, раз приняв решение, она продала свои любимые бриллианты, подарок мужа (моего деда), заново обустроила нашу обветшавшую квартирку, купила малолитражку для меня и специальную машину для себя, чтобы ездить со своей инвалидной Коляской по поручениям турагентства. Она убедила меня, что жить надо стильно.

Сиделка вышла с кухни и предложила мне кофе. Я подумал, что этот кофе мне как слону дробина.

– Пойдите погуляйте часок, моя дорогая! – ласково сказала бабушка сиделке и улыбнулась со старческим лукавством.

Джет ван Эльц, работавшая вопреки расписанию – после недели работы ей полагалась неделя отдыха, – спросила, застанет ли она меня, если вернется через час, Я готов был ответить, что меня она может застать в любое время, но, когда Джет вышла на улицу, в холодный и сырой, чисто английский ноябрьский денек, я первым делом позвонил другой девушке.

Я осторожно поздоровался с Белладонной. Узнав меня, она взвизгнула так, что я едва не оглох.

– Перри! Папа мне еще вчера сказал, что ты жив. Просто не верится! Мы все думали, что ты утонул.

– Как видишь, нет, – успокаивающе заверил я и спросил, где можно найти Криса.

– А я за него замуж выхожу, знаешь?

– Поздравляю.

– Ну еще бы, он сделал мне предложение после того, как я целый день считала его мертвым! Это просто нечестно.

– Ничего подобного, – улыбнулся я. – Ты просто выдала свои истинные чувства. Так где же он?

– Да тут он. Он заехал повидаться с Оливером Квигли, бог знает зачем, бедняга просто не в себе, несмотря на то, что папа вовсе не собирается подавать на него в суд за кобылку, а потом Крис поедет на работу, он уже собирается. На самом деле он провел ночь здесь… со мной. Не в первый раз… И зачем я тебе все это рассказываю?

Я кое-как разобрался, о чем речь, и спросил про кобылку. Жива она, или как?

– Жива, жива, – сказала Белл. – Тяжело больна, но пока не умирает. Только хвост и грива выпадают. Теперь контора по лошадиным расследованиям говорит, что дело вовсе не в том, что ей в сене попалась амброзия – травка такая вредная, – они сперва решили, что ее нарочно накормили амброзией, чтобы испортить. Но теперь они говорят – ни за что не поверишь! – можешь себе представить, они говорят, что у нее лучевая болезнь!

Я рухнул на бабушкин диван, точно меня ударили в солнечное сплетение.

– Э-э? – бессмысленно проблеял я.

– Лучевая болезнь! – с отвращением повторила Белл. – Они говорят, что у кобылки еще очень легкая форма, если она вообще бывает легкая. И что ее, по-видимому, облучили радием или чем-то таким. Нет, ну откуда на конюшне радий? Папа просто в бешенстве. Крис сказал, что ты мог знать, где взять радий. Он говорил, что ты и в уране с плутонием должен разбираться, потому что ты не только метеоролог, но еще и физик.