«Огненное зелье». Град Китеж против Батыя

Оглавление

122

Прищурился, всматриваясь в далекие фигурки всадников. Здесь ли тот монгол? Но на таком расстоянии рассмотреть среди сероватых и одинаково одетых степняков Буола не смог. Тогда начнем, пожалуй.

Метнул три стрелы, и с лошадей слетело трое, остальные степняки закрылись щитами и прибавили ходу.

Ха! Моим стрелам ваши щиты не помеха! Кончик стрелы смотрит ниже щитов. Живот не защищен.

Еще три стрелы сбивают поганых. Вот так, бойтесь меня! Я вижу, куда стрелять!

Минус два. Степняки рассыпались и начали петлять. Ну-ну.

Не успел увернуться? Теперь землю будешь удобрять.

Еще минус один. Не сиделось в своей степи, гнить будешь здесь!

Трое последних повернули обратно, накинув щиты на спины. Ха-ха!

Три стрелы пропели им последнюю песню.

Все? Я, немного удивленный, смотрел на поле.

Острая боль скрутила предплечье. Стрела с тройным оперением пробила кольчугу и частично бронежилет. Развернулся и увидел его. В одиночку обошел с тыла? Стало понятно, что этому степняку нужен только я. Попытался вытащить стрелу. Только древко обломал, а наконечник остался в бронике. Кровь уже намочила весь бок.

– Уй-ча! – Монгол опустил копье и начал разгоняться. Я скрипнув зубами от острой боли, выхватил копье из петли, толкнул бока коня каблуками и поскакал навстречу.

Отбиваю вражеское копье в сторону, но щит трещит, а ратовище, ударив во вражеский щит, с силой отдает в руку. Еле удержавшись в седле, осаживаю и разворачиваю коня, отбрасывая разбитый щит в сторону. Пережидаю мельтешащие в глазах черные точки. Степняк повернулся и тоже откинул остатки своего щита.

– Уй-ча! – Поганый опять атакует.

Рванул саблю и наклонился вперед, скачу навстречу, держа клинок перед собой. Страшный удар вырывает из седла. Подтаявший снег смягчает падение и облепляет со всех сторон. Еще больше черных точек в глазах, а сырость и холод проникают под доспех, ненадолго принося облегчение. Рукой провожу по плечу – монгольское копье, соскользнув с нагрудника, вспороло кольчугу и, не достав до тела, прошло вдоль поддоспешника. Опять меня спас старый бронежилет, но все равно плечо превратилось в сплошной синяк. Матерясь от пульсирующей боли и нащупав рукоятку сабли, с трудом поднимаюсь.

Знаю, ему тоже досталось! Поганый копошился в четырех метрах. Острие копья вошло в его плечо, сорвав несколько стальных пластин вместе с солидным куском стеганого халата, и вспороло сетку кольчуги.

– Вставай, Тургэн. Ты ведь именно за мной шел?

Степняк дотянулся до мохнатой шапки, обшитой стальными пластинами, надел ее и начал злобно сверлить меня раскосыми глазами.

– Ты догадлив, урус.

Поганый, с саблей в правой руке и с клевцом в левой, замирает в трех метрах от меня.

– Я шел за тобой. За твоей жизнью, урусут.

Покачивая саблей, достаю засапожный нож. От клевца бронь не спасет, а кроме засапожника и сабли, у меня ничего нет. «Каратель» не в счет.

– Плоха у тебя броня, монгол.

– Это была лучшая цзыньская работа, урус, – морщится тот. На левом плече у него расползается темное пятно. – Ты умрешь, урус, и я заберу твою бронь, она хорошо защищает от стрел. Я таких еще не видел. Она будет моя.

– Спешишь, монгол?

Внимательно смотрю за перемещением степняка.

– У нас говорят – не дели шкуру неубитого медведя.

Перемещаюсь так, чтобы держать степняка на расстоянии. Поганый, покачивая оружием, по-кошачьи ступает по подтаявшему снегу. Лицо монгола еще больше ощерилось. Похоже, его совсем не беспокоит рана. Плечо у меня тоже болеть перестало. Делаю еще один шаг и останавливаюсь. Дальше обрыв с полосой чистой воды.

– Уй-ча! – Степняк прыгает вперед, его сабля скрежещет по нагруднику, а я ловлю ножом клевец и отвожу в сторону. Саблей рублю наискось, по самому низу. Китайская кольчуга не подводит, но халат расползается, открывая ровное кольчужное плетение, и путается в его ногах. Поганый отскакивает и срубает мешающие лоскуты. Я уже рядом, но степняк успевает подставить под удар сабли клевец. Ножом бью в бок. Монгол чудом уворачивается от клинка и взмахивает саблей. Теперь отскакиваю я. Тургэн смотрит на меня и делает пару резких движений. Я легко отбиваю клинком летящие в меня ножи.

– Ты сильный богатур, урус, – шипит Тургэн.

– Меня зовут Владимир Велесов, поганый.

Монгол шагнул вперед, сталь в его руках замелькала. Удар справа – спасает бронь, слева – и нож улетает, выбитый из руки тяжелым узким топором. Монгол вдруг распластался, саблей блокирую клевец, а его клинок сильно бьет по ноге. Не обращая внимания на боль, пинаю руку с топором – клевец улетает в сугроб. Степняк отскакивает и тут же наносит быстрый удар саблей.

Крак! Клинки скрещиваются и ломаются. Одновременно отбрасываем обломки и смотрим друг на друга. Монгол криво улыбается:

– У меня был раб, цзынец. Он убил много наших воев. Голыми руками. Но я его победил и оставил в живых. Он многому меня научил, урусут. Убивать голыми руками легко, и я сверну тебе шею.

– Попробуй.

– Уй-ча!

Монгол прыгает вперед, резко выбрасывая свою ногу. Приседаю и, подбивая ногу в сторону, бью степняка кулаком в пах. Тургэн скручивается в улитку, но упасть я ему не даю. Захват за шею… хрустят позвонки, и труп скатывается с обрыва.

– Плохо учил тебя тот цзынец, степняк.

Глава 18

Пришел в себя от дикого зуда и гула в голове. Вокруг жужжание, сквозь которое угадывается… птичий щебет. Какой щебет зимой? И почему так душно? Открываю глаза и… вижу зеленую листву в огромной кроне дерева. Рука цепляет густую шубу мха.