Прыжок в послезавтра

Оглавление

Валентин спросил:

— Можно узнать… ну, вот молодые люди… за что сейчас прежде всего любят? Какие достоинства обязательны?

— Достоинства? — Ноэми смутилась. — Не знаю… Наверное, красота. Еще ум, смелость, конечно… Нет, все не так, вернее, не просто так… Разве можно разложить человека, все его достоинства по полочкам, если он — вот он весь тут, он целое… Вот хоть Филипп. Разве узнаешь, какой он, если каждую черточку отдельно. Он ведь — целое, и нравится или не нравится весь… А я тебе кажусь, наверное, взбалмошной?

— Почему ты заговорила об этом? Ты красивая и добрая… А еще веселая.

— А Эля?

— Не надо о ней.

— Я всегда чуточку завидовала Эле, с самого детства. Она талантливая. Куда мне до нее. Вот почему ее любит Халил. А я не хочу, чтобы он любил ее.

— Ты считаешь, что он не достоин?

— Я этого не говорила… Его характер и мой характер, правда же, в чем-то схожи? Халил не будет счастлив с Элей, и она с ним тоже не будет. Эля, кажется, начинает это чувствовать.

— Ты любишь Халила?

Ноэми не ответила, но по тому, как вспыхнуло ее лицо, стало ясно: любит!

— Ты не настаивай, ладно?.. И лучше я расскажу об Эле. Вернее, ты сам увидишь все, что я помню о ней. Нет, нет, ты не отказывайся!.. Извини, ты не слишком внимателен к Эле.

Валентин не ответил. Да и что он мог сказать? Что это неправда? Что причина их отчужденности не в нем?

— Ну, ладно, — не без досады сказала Ноэми. — Я буду вспоминать не просто Элю, а наше детство. И еще как нас воспитывали… О, это очень любопытно.

Ноэми улыбнулась знакомой Валентину задорной и чуточку интригующей улыбкой. Но в глазах все еще таилась грусть.

Путешествие в прошлое

Ноэми привела Валентина в одну из комнат, опустилась в кресло, жестом пригласила сесть напротив. Между ними был столик, на котором лежали похожие на шлемы головные уборы красный и синий.

— Пожалуйста, надень этот, — подвинула Ноэми красный шлем, а сама потянулась к синему. — Это еще новинка для всех — портативный дешифратор памяти. Мне дали один из опытных образцов на проверку. Ты удивлен? А я, между прочим, месяц назад получила звание и права рамэна… Так-то, брат Валентин! Небось, считал, что я умею только весело смеяться? — и строго сказала: — Приготовились! Даю затемнение.

Действительно, в комнате медленно наступили сумерки, а потом стало и вовсе темно.

— Ты видишь что-нибудь? Нет? — донесся из мрака негромкий голос Ноэми. — А теперь? Должно возникнуть голубое сияние… Есть?

— Ну, допустим…

— Допустим или есть?

— Ну, есть… — не очень уверенно сказал Валентин, думая о том, что, вероятно, так же или в чем-то схоже недавно расшифровывали его память.

Вдруг рядом, нет, даже не рядом, а в нем, в его мозге раздался голос Эли, и возникла она сама — нынешняя, — взрослая. А потом было странное чувство сострадания и заинтересованности, которую вызвали у него слова Эли:

«Ему нелегко. Я вижу, что нелегко… Но как помочь, я не знаю… Жить, когда лишился всего, даже привычных вещей, даже времени, к которому принадлежал, — очень трудно так жить. Он лишился всего этого, а к новому не привык…»

— Извини, — сказала Ноэми, отключив дешифратор, — Я, кажется, не то, что надо, вспомнила. Непривычно командовать своей памятью. Но я постараюсь исправиться, начну с детства… Мы с Элей воспитывались в одном интернате, с пяти лет, но я хорошо помню ее, пожалуй, года на три позднее… Сейчас увидишь.

Секунда-другая — и вот вновь, словно в нем самом, возникла картина просторного двора, обсаженного елями, снежный холм посредине и две перебрасывающиеся снежками группы ребят. Это было так похоже на спортивные баталии, в которых не раз участвовал в детстве сам Валентин. Восторг, азарт, страх, радость, завладевшие им сейчас, тоже были словно перенесены из его собственного детства, когда он так же вот старался доказать себе и другим, что не уступает в ловкости и смелости никому из сверстников…

Среди нападающих и маленькая Эля. Она карабкается по оледенелому склону, увертываясь от снежков, потом падает и катится вниз, но снова устремляется вперед. Сверху, с холма, трое мальчишек в малиновых остроконечных шапчонках — дружно «обстреливают» Элю. Один из снежков до крови разбивает ей нос, и она громко плачет, однако все равно карабкается вверх. Рядом с нею ползет по склону парнишка в голубом берете. Заметив кровь и слезы на лице Эли, он грозит кулаком тем, на холме, и с криком бросается вперед. А через минуту уже на вершине начинается свалка. Всех защитников сталкивают вниз, и Эля визжит от радости и победного восторга…

«Что ж, игра как игра, — думает Валентин. — Времена другие, а дети остаются детьми и придумывают похожие игры».

Становится словно бы теплее на душе.

…А ребятишки выстроились в две шеренги лицом к лицу, как выстраивались когда-то команды футболистов после матча, и кто-то из взрослых вручил капитану «синих беретов» большой пакет со сладостями. Еще через минуту или две, посоветовавшись со своими товарищами, парнишка вышел на середину и сказал: «Мы благодарим за награду. Мы счастливы, что можем передать половину подарка побежденным. Пусть сделает это от нашего имени самая отважная и самая маленькая из нас — Эля…»

Девчушка смущенно выступила из строя, но голосок ее прозвенел звонко и смело: «Желаю каждому из вас заслужить такую честь: передать половину подарка побежденным. — Потом, отдав сладости капитану „малиновых шапочек“, добавила: — Только вам все равно нас не одолеть… Вот.»

И шмыгнула, носом, сразу утратив задор. Что это было? Заранее отрепетированная интермедия, все эти построения и слова? Не беда, если и так. Все равно игра воспитывала смелость и великодушие…