Безальтернативная история

Оглавление

Холодов впервые почувствовал преимущество госслужбы. Хоть и зарплаты мизерные, зато погружаться можно спокойно. Не из самодельной скрипучей мемкапсулы где-нибудь в подвале заброшенного дома, когда нужен напарник, стоящий на шухере. Да и на обвесе можно не экономить: хистприборы, подкачка… Всё за казённый счёт — красота! С таким оборудованием можно не только националистов найти, а хоть чёрта раздобыть и обреалить!

Глава 6

После ознакомления с документами сам собой появился первый пункт плана действий. Виктор решил найти в мемориуме некоего мемтуриста Твердынина и расспросить того об Игнатьеве, первой зацепке. В отделе регистрации ведётся запись разговоров любого мемпутешественника. К сожалению, видеорегистрацию назначают далеко не каждому. Впрочем, видео и не нужно — в мемориуме каждый волен цеплять на себя любую внешность. Видеозапись здорово бы помогла в другом — можно было выяснить, в каком месте проходил допрос Твердынина, погрузиться туда и вычислить Игнатьева, но, увы.

Твердынин находился сейчас в мае сорок второго года, естественно, в штрафбате, куда его «реабилитировали». Осложняло дело то, что его штрафбат участвовал в Харьковской операции, а Харьков находился на территории Украины. Украинские коллеги Бурлакова вряд ли выдадут мемвизу без проволочек. Поэтому придётся действовать, как всегда, нелегально. Наш Мемконтроль с подачи начальника эпохальных инспекторов закроет на это глаза. Лишь бы не нарваться на бандеровцев — по новой исторической доктрине Украины те воевали как против Советов, так и против фашистской Германии. Кто его знает, может украинские меминженеры и перекинут пару сотен бойцов с Западной Украины в район будущего Харьковского котла.

Добавляли напряжения ещё и слухи, что в историческую доктрину Украины вносится поправка: теперь выходит, что украинские войска совместно с оуновцами боролись против оккупантов — Германии и СССР. Это уже грозило серьёзным диссонансом. А любой мемач, как известно, старается избегать диссонирующих эпох. Там можно просто сойти с ума, глядя на совмещение несовместимых явлений. Но Холодов надеялся, что это положение доктрины меминженеры ещё не успели реализовать.

Погружение прошло с комфортом: комфортная мемкапсула, привычное покалывание противопролежневой подстилки, капельница с питательным раствором и тихое жужжание хистускорителя — даже у мощных туроператоров вроде «Трансмема» оборудование похуже. Опытный Виктор хорошо запомнил «заклинания» — движения для активации подкачек. Легенда была довольно опасной: старший политрук Москаленко Игорь Варфоломеевич, украинец, член партии, отправляется на инспекцию в штрафной батальон. Бурлаков сначала предлагал других персонажей, например, майора Хохлова (Холодов посмеялся тогда над диалектическим противоречием в фамилиях Хохлов и Москаленко), которого отправили в штрафбат за то, что он отказался выполнять приказ политрука и вести батальон в штыковую атаку на немецкие танки. Но Виктор благоразумно отказался — воевать в теле опального майора, ныне рядового штрафбата, ему не хотелось. Гораздо проще заделаться инспектором-проверяющим.

Очнувшись после погружения, Виктор ощутил себя в кабине трясучего «Студебеккера». Бурлаков обещал, что Холодова смоделируют на попутную машину, везущую боеприпасы к месту назначения — благо, отдел регистрации мог отслеживать текущие мемкоординаты любого погруженца и степень его хистсжатия. Автоматический регулятор настроил хистсжатие Виктора, чтобы он перемещался по квазивремени мемориума в одном временном ритме с Твердыниным.

По обыкновению, Виктор огляделся, прислушался, принюхался, провёл руками по сидению — все органы чувств работали как в реале. Привычно похлопав по карманам, Холодов убедился, что хистприборы наличествуют. Документы тоже в порядке. Водитель-солдат, сельского вида дядька лет сорока, с удивлением покосился на беспокойного пассажира.

— Что с вами, товарищ старший политрук? — поинтересовался он с лёгким украинским акцентом.

Слава богу, вопрос был задан на русском! Значит, украинские меминженеры не добрались ещё до Харьковского котла. А, может, им просто не хотелось переделывать эту не очень героическую страницу истории.

— Да так, приснилось что-то.

Водитель неопределённо покачал головой, в такт шевельнулись на его груди четыре ордена Славы. Наверное, потомки основательно подзабыли статут этого ордена, поэтому солдат был награждён одним лишним.

Чтобы не брякнуть лишнего, Виктор отвернулся и стал глядеть в окно. Машина тряслась по ухабам. Мимо окна мелькали колонны плохо одетых солдат с одной берданкой на троих, подгоняемых истеричными командирами — реликтами, оставшимися с прошлой либеральной Исторической доктрины. «Студебеккер» пронёсся мимо железнодорожной станции, на которой солдаты грузились в теплушки, а командиры задвигали засовы и навешивали огромные амбарные замки. На открытые платформы загоняли лошадей — в составе переправлялись ещё и кавалерийские подразделения. Это были конники-смертники. Идиотская тактика Красной (или уже Советской?) Армии предусматривала особый тактический приём — конная атака с шашками наголо против немецких танков.

В конце состава два платформы были заняты самолётами. Вокруг платформ прохаживались военные в лётной форме без знаков различия. Морозов понял, что это лётчики-камикадзе штрафной эскадрильи. На боевых вылетах их не снаряжают боезапасом, поэтому вражеских асов они могут бить только одним способом — тараном. Лётчики весело переговаривались с подростками-диверсантами из соседнего вагона, которых в народе прозвали «сволочами». Выловленные по подворотням хулиганы-малолетки, наспех подготовленные и плохо вооружённые, забрасывались в тыл врага для подрыва вражеских коммуникаций. Юные смертники, казалось, не задумывались, что через некоторое время из их подразделения не останется в живых никого. Подростки задорно переругивались с лётчиками-штрафниками и стреляли у них папиросы.