Безальтернативная история

• Предыдущая
• 40/46
• Следующая

— На Саскачеванщине нет американских войск! — твёрдо заявил он. — Там воюют местные добровольцы.

Девица тут же обрадовалась и направила диктофон на него.

— А как же доказательства? — ехидно пропела она. — Американские паспорта у пленных индейцев? Обломки техники с американскими флагами?

— Это чушь! — твёрдо заявил американец. — А ваша брехливая пресса её раздувает.

Вокруг интервьюируемых собралась толпа не меньше чем на площади. Проклиная Бурлакова за дурацкий наряд, Виктор попытался дёрнуться, но высокий мужчина в кожаной куртке вытолкнул фатумиста в центр круга, образованного сердитыми людьми.

— Канада никогда не будет русской! — вошёл в раж американец. — Канада наша, и Саскачеван ей прирезали в своё время по ошибке. По менталитету саскачеванцы схожи с жителями Монтаны или Северной Дакоты.

Виктор сграбастал юношу за шиворот и попытался заткнуть ему рот. Но независимый американец вырвался и воззвал ещё громче:

— Вы думаете, что правите всем миром? Купить канадских селян за бублики — немного чести. И что теперь в Канаде? Экономика наладилась? Коррупция исчезла? Что вы принесли канадской земле кроме нищеты и разрухи?!

К юноше протолкался здоровенный волосатый байкер с огромной рыжей бородой. Холодов понял, что сейчас будут бить американского патриота, а затем и их с ассистентом.

— Слышь, Бурлаков, вытаскивай нас отсюда! — закричал он по мемсвязи, не обращая внимания на людей.

Но полковник не спешил выручать попавших в переделку путешественников. Тогда Виктор, не раз попадавший в подобные ситуации в бытность фатумистом, решил действовать хитростью. Подмигнув Юшечкину, он подошёл к американскому патриоту, закрутил ему руку за спину и громко крикнул:

— Граждане, спокойно! Я — из контрразведки, — Виктор опасался, что в этом пропосе нет такого института как контрразведка. — Только что мы с коллегой поймали американского шпиона.

Ассистент был не дурак, он мигом сообразил, что от него требуется. Он подскочил к юноше-американцу с другого боку и схватил его за руку. Толпа одобряюще заревела, Виктор понял, что попал в цель. Какая-то женщина с трёхцветным флажком в руках подбежала к американцу и попыталась ткнуть его древком. Но Холодов быстро отвёл её руку и закричал:

— Отойдите, гражданка! Самосуда мы не допустим. Мы будем судить его по нашим православным законам. Пропустите, граждане, не мешайте работать органам.

Американец затрепыхался, пытаясь вывернуться, но Виктор шепнул ему на ухо:

— Тихо, дурень! Тебя же спасаю!

И путешественники с захваченным «шпионом» начали выбираться из толпы. Холодов уже собрался было облегчённо перевести дух, но тут истошно завопила девица-репортёр:

— Это не контрразведчики, а американцы! Я у них только что интервью брала! Хватайте, они сами шпионы!

— Не верьте ей! — ещё громче заорал Виктор. — Эти продажные писаки всегда хотят опорочить нас, силовиков! Брехуны и либералы!

Опытному фатумисту удалось переорать репортёршу. Когда успокоенная Виктором толпа рассосалась, в ушах раздался долгожданный голос Бурлакова:

— Витя! Приготовьтесь к перемещению в другой пропос. Малыгин только что туда отравился.

Глава 14

Серые облезлые здания с заклеенными газетами окнами, выщербленный тротуар, угрюмых прохожих в грязных робах, марширующих по улице нестройными колоннами, громко звучащий из невидимых репродукторов бравурный марш, вздымающиеся высоко в бурое небо прокопчённые трубы многочисленных заводов — вот что заметил Виктор сразу после погружения. Первая мысль была, что они наконец-то попали в нацистский мирок. Но, заметив лозунги «Слава Партии родной», «Мир, труд, май» и «Отстоим завоевания Октября», отказался от этой мысли. Холодов привычно оглядел напарника и уже не удивился, увидев, что Юшечкин одет как попугай — так одевались аборигены в либеральном мире. Он понял, что сам одет как модель с показа высокой моды. Интересно, для чего Бурлакову специально подбирать для путешественников провоцирующий наряд? Ведь ему нужно, чтобы Холодов и ассистент изловили националиста Малыгина. А если не нужно?

— Где мы, интересно? — подал голос Юшечкин, осмотревшись.

— Сам не видишь, что ли? — раздражённо ответил Виктор. — В коммунистическом пропосе. И, по-моему, нам опять придётся делать ноги из-за наших нарядов.

На наряды ассистент никак не отреагировал. Он ещё раз внимательно осмотрел окружающую местность и, подумав, ответил:

— Нет, это не коммунизм.

— Здрасьте! А что же это?

— Мы в антифинитуме.

Напарники, чтобы не бросаться в глаза, спрятались в подворотне между двумя облупленными домами.

— Это антифинитум, — повторил ассистент. — Финитум — это конечная цель, то, чего хочет любая система. А антифинитум — это то, чего система не хочет, боится. Верующие бы назвали финитум — раем, а антифинитум — адом. Как видишь, у каждой социальной группы есть свой рай, а всё остальное для неё ад.

— Это антикоммунизм, что ли? — уточнил Виктор.

— Конечно! Думаешь, коммунисты мечтают о кривых домах и марширующих оборванцах?

— Чёрт их знает!.. — почесал в затылке Холодов. — Может, и мечтают.

Юшечкин выглянул из подворотни и тут же, передёрнувшись, опять спрятался:

— Уж лучше в либеральном мире торчать чем тут или в патриотическом пропосе.

— Чем же лучше? — ухмыльнулся Виктор. — Слова умные слушать?

— По крайней мере, либералы мирные.

— Улыбка — не признак миролюбия, — не согласился Холодов. — Они тебя убивать будут и улыбаться при этом.

• Предыдущая
• 40/46
• Следующая