Коло Жизни. Бесперечь. Том 2

Оглавление

113

– Слышу… слышу… недоразумение ты такое, – медленно набирая мощь в голосе отозвался Димург и нежданно и вовсе гневливо дыхнул, – тотчас! Все тотчас вернуть!.. Все, что дотоль было украдено, изъято, взято.

Голос Опеча прозвучал столь яростно, что могутной волной прокатился по залу и повалил на пол черта, качнул металлического Оками, всколыхнул шерсть на туловище Китовраса. Еще миг и он сотряс, и саму залу так, что со свода посыпались мякишами скомковавшиеся облака, а зеркальные стены густо замерцали своими переливами, с тем точно отразившись в очах Бога. И тогда император приметил, что черные глаза Господа Опеча все же сохранили в себе ту самую долгую отчужденность от Зиждителей, блеснув холодной зеркальностью света.

Мерик немедля вскочил с пола, и, изогнув спину покатой дугой, широко раззявил свой рот. Отчего не только ужасающе вперед выперли его клыки, но и на локоть вытянулись вверх из лба рожки, к которым ноне можно было применить сравнение рога. Нежданно гулкое хрюканье наполнило всю залу, тело черта сначала задрожало, посем по пепельной шерсти пробежали мельчайшие, голубые искорки, также мгновенно воспорившие ввысь легким сине-фиолетовым маревом, окутавшим все его тело. Еще не более пару секунд и Мерик, гаркнув, выплюнул изо рта огромный голубо-фиолетовый камень. Со следующим гарком изо рта черта выскочил, и, звякнув, упал на пол платиновый браслет императора, и серебряная корона в виде ветви с искусно твореными листами, подвески на котором были усыпаны крупными черными жемчужинами. Спина Мерика изогнулась еще более крутой дугой, он наклонил вниз голову и изо рта его вместе с потоками хлюпанья, хрюканья теперь уже посыпались уворованные им вещи. Лязгнув упали чингалы не только вставленные в прозрачные ножны, но также и без таковых, блеснув серебряными рукоятями, сыромятные пояса гипоцентавров, какие-то скрученные в спирали черные с плоскими ручками устройства, сложенные стопочкой бурая и синяя туники, сверху на них повалились вытянутые трубчатые склянки, в которых курился голубоватый дым, в одних, и ярко зеленая жидкость в других. Прямо-таки потоком вырвалась россыпь самоцветов, не только бесцветного берилла, красной яшмы, желтого янтаря, но и бирюзы, агата, сапфира, алмазов, изумрудов… Не все мелкие, некие достаточно крупные, а иные и вовсе с хороший кулак. Засим посыпались золотые, серебряные, платиновые и даже медные изделия, разнообразной формы кольца, перстни, подвески, кулоны, серьги, цепи, браслеты. С особо звонким хрюком из недр Мерика вырвались свернутые в рулон синие, белые, серые одежи, а после плюхнулось несколько пар сапог и даже золотые сандалии.

Черт тягостно качнулся взад-вперед, вздел вверх голову, и, утирая губы рукой, дрожащим голосом произнес:

– Маковка, пагода очищены… до тайников находящихся на чанди Господа Вежды, дацане Зиждителя Седми, вимане Господа Мора и каабе Господа Темряя, простите великодушно Господь Опечь, не дотянусь… Издохну так сказать.

Глава тридцать восьмая

Вот и сейчас тугой болью полоснуло Китовраса, при распоряжениях Господа Першего, по поводу Мерика, ибо многажды раз он уже упрекнул себя за те поиски справедливости на маковке. Которые лично для черта окончились сначала указанием Опеча:

– Оками отнеси черта в каземат и не спускай с него глаза. Его уделом займется позже мой Отец.

А после, уже указаниями самого Першего снарядить и выслать тарель вместе с Мериком в Северный Венец.

– Мой милый, – сразу по приезду вызвав к себе императора на маковку, сказал старший Димург. – Прошу тебя снаряди тарель и под присмотром кого из своих гипоцентавров отправь на Хвангур. И как там пострадавшие ваши от пожара? Быть может нужна помощь бесиц-трясавиц?

Перший тогда долго успокаивал расстроенного императора, убеждая его, что рад открывшейся правде и осведомленности Стыня по поводу Мерика.

– Ну, что ты мой любезный… не переживай.., – мягко говорил старший Димург и поглаживал по голове стоявшего подле него Китовраса. – Я уже совсем утомился от этой воровливой бестолочи, и все никак не мог решиться о том сказать малецыку… Благо теперь ничего не надобно скрывать. И да, вели гипоцентаврам забрать свои вещи они поколь у Трясцы-не-всипухи. Там по-моему не только чингалы, пояса, пясти, но и самоцветы с ваших устройств.

Господь тогда приободрив Китовраса, особенно внимательно выслушал его рассказ о действиях Опеча и довольно засиял. Пред императором, который очень долго помогал ему уберегать этого сына от смерти, Перший был предельно откровенен.

– Думаю малецык… вскоре окончательно оправится от пережитого, – произнес Господь и с волнением потер меж собой длани. – Тем паче использовал в поимке этого негодника антропоморфа, да еще и своего любимца. Замечательный показатель, как мыслишь Китоврас?

– Господь Перший я приметил, что очи Господа Опеча несколько отдают зеркальностью, – негромко протянул Китоврас, ибо доверие всегда исходило не только от Бога, но и от него. – Это последствия биоаурного голодания.

– Да, я это тоже заметил, – молвил Перший и чуть слышно вздохнул. – Но мы вмале отправим бесценного малецыка к Родителю, а там его встретит мастер… Мастер, наша милая, Кали-Даруга. Она осмотрит Опеча и пропишет лечение. Думаю, это немного погодя пройдет. Мне, кажется, сие произошло на начальном этапе, когда малецык долго не принимал нашу помощь.

Так скорее всего и было. Абы сразу после ухода от Атефов Опечь вроде как растворился в одной из Галактик, его местонахождение определить смог лишь Родитель. Были многажды раз посланы сообщения с повелением, просьбой вернуться, но Бог не отвечал. Ни раз были присланы переговорщики, прилетали и сами старшие Зиждители… Все… не только Асил, Перший, Небо, Дивный, но и Вежды, Велет, Седми, впрочем, Опечь никого не подпускал к своему бурханищу. Когда, по мнению Першего, у сына закончилась биоаура он прислал к нему свою пагоду, но Опечь не принял помощь… Позже он также отказался от биоауры присланной ему в космических суднах иных Богов и стал заниматься грабежом. Опечь посылал антропоморфов в действующие Галактики, абы похитить нужную ему для жизни биоауру. И тогда Родитель и самого Опеча, и его существ объявил маймырами, подлежащим уничтожению, запретив своим сынам как-либо помогать и поддерживать непокорного Бога.