Коло Жизни. Бесперечь. Том 2

Оглавление

– Я тебя видела, – отозвалась юница обращаясь к Богу, ибо после пропущенных воспоминаний, посещения Родителя более не чувствовала чего-то значимого при виде Зиждителей. – Видела в прошлой жизни Крушеца… Он очень привязан к тебе и Небо, и почасту тоскует за вами.

– Еси, – перебил усаживающийся в кресло Перший и сидение торопко выкатило вперед облачный лежак, принимая в объятия ноги Бога. – Я же объяснял тебе, что нельзя теперь разделять себя и Крушеца. Говори от своего имени. Абы ты не сможешь вернуться к Липоксаю, поколь те болезненные признаки у тебя не прекратятся.

– Забыла, – виновато протянула девушка и удрученно глянула на старшего Димурга, каковой, как и его младшие братья, приметив сияние нимба подле головы мягко тому улыбнулся.

– Должна помнить, моя милая. Все время исправляй свою речь, следи за собой, – вкрадчиво молвил Перший, вкладывая в каждое слово особое, присущее ему одному повелительное могущество. – Недопустимо, девочка, чтобы по возвращению на Землю ты стала сказывать о себе двояка. Сие напугает не только твоего земного отца, но и людей живущих подле вас. И они могут предположить, что ты безумна. Иль, что тобой овладели демоны да бесы.

Есинька чуть слышно засмеялась молви Господа, судя по всему, нарочно упомянувшего как первое, так и второе свое создание, чтобы вызвать ее улыбку. Перший знал, как по теплому девочка относится к демонам и ведает, потому как во время полета смогла вызнать у него, как выглядят бесы.

– Ты, моя милая девочка, – наконец, обратился к девушке Дивный, – позволишь мне к тебе подойти?

– Только ты не целуй меня в лоб, – молвила Есинька и губы ее обидчиво дрогнули. Она вздела вверх руку и прикрыла ладонью свой лоб. – Как я теперь вообще буду жить с этими ужасными полосами, прямо на лбу, – теперь надрывно сотрясся и голос.

Есислава вельми переживала, узрев свое изображение еще на векошке в зеркале… словно вновь… и вновь глядючи на эти полосы, испытывала вмешательство Родителя в плоть. И удивляясь лишь одному, почему на лбу оказалось две, не одна полоса.

– Не надобно расстраиваться, – благодушно прокатился по зале бархатистый баритон Дивного.

Бог тотчас поднялся с кресла, и, двинувшись к девушке, присел на корточки обок ее сидалища. Он протянул руку, неспешно убрал с ее лба длань, и нежно огладив полосы указательным перстом, сказал:

– Не надобно только расстраиваться, моя драгость. Коль они тебе не нравятся их всегда можно прикрыть золотым ободом, венком, короной, венцом. Хочешь, тебе это подарят Зиждители. Кто из нас? Расы? Атефы? Димурги?

Еси совсем чуть-чуть вглядывалась в черты лица Бога в его бирюзовые очи, как и у Першего поглотившие всю склеру, выпуклые, нижние веки, увитые длинными густо закрученными ресницами и вроде проходящими по одной линии прямыми, короткими бровями. Большой рот с удивительными по цвету чермными блестящими губами, купно покрытыми темно-русыми волосками усов и бороды, короткий с вогнутостью в средине и слегка вздернутым кончиком нос все было столь знамо и единожды позабыто. Еще малость девушка медлила, и тем мыслям нынче вторили парящие в своде облака. Сменившие не только цвет на тускло-голубой, но и форму… больше похожую на сетчатый ковер, где перемешивались клоками светлые тона с многажды более темными.

– Я хочу, – озвучила свои желания юница и перевела взор с Дивного, на лицо его старшего брата. – Чтобы ты Перший подарил мне обод. И он напоминал змею похожую на ту, что сидит на твоем венце. – Еси смолкла, понеже узрела как пронзительно зыркнула на нее та змея. А потом много тише дополнила, – ибо я вельми, – голос ее низко дрогнул, и она тотчас поправилась, – и я, и Крушец мы очень тебя любим Отец.

Глава двадцать третья

Есинька оказавшись на маковке, в короткий срок набралась сил, вероятно, потому как попала в опытные руки мастеров лекарей, каковыми считались бесицы-трясавицы. Хотя, если говорить откровенно, осматривала все это время девушку одна Трясца-не-всипуха, она же поила ее настойками, весь остальной уход поколь продолжали осуществлять Ночницы, к которым также присоединились еще две. Ночница-панча и Ночница-шата, соответственно -пять и -шесть. Стынь в эти дни приходил к юнице редко, чаще у нее бывал Перший или Опечь, в первый миг, поразивший Есиславу какой-то едва зримой зеркальностью глаз. Опечь явственно напомнил кого-то Еси, но кого, она так и не смогла вспомнить. Однако, переворошив пропущенные видения, четко припомнила… а припомнив, сказала Першему, что в прошлой жизни Крушеца, Влада с этим Богом не встречалась.

– Тебе это только кажется, – уклончиво отозвался старший Димург, голубя волосы девушки и тем стараясь успокоить.

Есислава не стала спорить с Богом, хотя воспоминание в котором впервые Владелина встретилась с Димургами, было слишком мощным. И пред очами ее все еще словно колыхались зеркальные стены, чрез каковые вошли в залу четыре сына Першего. Могутность и ладность фигур Богов сразу потрясли Владу и мгновенно навеяли дотоль посылаемую Крушецом смурь и теплоту. Есинька долго после прокручивала в голове ту первую встречу Владелины с Димургами, и успокоилась лишь погодя, когда прощупавший ее тревоги, Перший пояснил, что Опечь какое-то время находился вне печищ, посему в воспоминаниях отсутствует.

Как только Еси, по мнению Трясцы-не-всипухи достаточно окрепла, положили провести лечение больного глаза. На этот раз в комнату, как ее величали комлю, пришел Стынь, однако стоило ему сказать о проведения вмешательства, как девушка отозвалась решительным отказом и более того горько заплакала.