Гражданин галактики. Между планетами

Оглавление

Позади осталось немало миль и прошло много времени, прежде чем ей удалось объяснить, что такое лыжи и зачем люди пользуются ими. Торби понял объяснение: это нечто, чем он может в свое время заняться, если будет охота. Леда сказала, что сломанная нога — это все, что может с ним случиться. Так ли это смешно? Кроме того, она упомянула, что может быть холодно. Для Торби холод был связан с голодом, страхом и побоями.

— Может, я и научусь, — с сомнением сказал он, — но не очень верю в это.

— О, конечно, научишься! — Она сменила тему разговора. — Прости мое любопытство, Тор, но у тебя такой забавный акцент.

— Я и не знал, что у меня акцент…

— Я не хотела тебя обидеть.

— Ты и не обидела. Думаю, что приобрел его в Джаббул-порте. Там я жил дольше всего.

— Джаббул-порт… дай-ка припомнить. Это…

— Столица Девяти Миров.

— Ах, да! Одна из наших колоний, не так ли?

Торби представил себе, как на Саргоне восприняли бы такое предположение.

— Ну, не совсем. Теперь это суверенная империя — и по традиции там считают, что всегда была таковой. Они не хотят признавать, что являются выходцами с Земли.

— Что за странная точка зрения?

Подошел стюард с выпивкой и легкой закуской. Тор осторожно отхлебнул напиток и попробовал поджаренный торт.

— А что ты там делал, Тор? — спросила Леда. — Ходил в школу?

Торби вспомнил терпеливые поучения папы и подумал, что она имеет в виду нечто совсем другое.

— Я нищенствовал.

— Что?

— Я был нищим.

— Простите?

— Нищим. Дипломированным попрошайкой. Лицом, которое просит милостыню.

— Я так и не поняла твои слова, — ответила она. — Я знаю, что такое нищий, я читала об этом. Но прости меня, Тор, я же всего лишь домашняя девочка — поэтому я и изумилась.

Она была отнюдь не «домашней девочкой», а умной женщиной, вполне отвечающей своему окружению. После того как умерла его мать, она стала хозяйкой в отцовском доме и умела, не теряя достоинства, разговаривать с людьми с разных планет на трех языках, поддерживая светскую болтовню больших званых обедов. Леда умела ездить верхом, танцевать, петь, плавать, кататься на лыжах, великолепно вести дом, разбираться в математике, читать и писать, если приходилось, и отдавать необходимые распоряжения. Она была умной, обаятельной современной женщиной, так сказать культурным вариантом супер-женщины — толковой, собранной и башковитой.

Но этот странный, пропавший и нашедшийся кузен был для нее новой пташкой.

— Прости мое невежество, — медленно сказала она, — но у нас на Земле нет ничего подобного. Я с трудом могу понять… Это, наверное, страшно неприятно?

Мысленно Торби вернулся в прошедшие годы: в позе лотоса он сидел на Площади рядом с папой, болтая с ним.

— Это было счастливейшее время в моей жизни, — просто сказал он.

— О! — Это было все, что она могла сказать в ответ.

Но папочка оставил их, чтобы она могла приняться за работу. И, кроме того, заставить человека говорить о себе самом всегда доставляло ей удовольствие.

— А как все началось, Торби? Я хотела бы знать все с самого начала.

— Видишь ли, меня продали с торгов и … — он подумал, как объяснить ей, кем был для него папа, и решил, что с этим придется подождать, — меня купил старый бродяга.

— Купил тебя?

— Я был рабом.

Леде показалось, что она рухнула в холодную воду. Скажи он «каннибал», «вампир» или «насильник», она не испытала бы большего потрясения. Она приподнялась, чтобы перевести дыхание.

— Тор, прости меня, если я буду невежлива, но нас очень интересует это время, когда ты был потерян. Господи, прошло почти пятнадцать лет! И если ты не хочешь отвечать, так и скажи. Ты был симпатичным маленьким мальчиком, и я просто обожала тебя — но только, пожалуйста, не лупи меня, если я скажу что-то не то.

— Ты мне не веришь?

— А что мне остается делать? Мы уже столетие не знаем рабства.

«Лучше бы мне никогда не покидать „Гидры“», — подумал Торби. Будучи в Страже, он уже понял, что работорговля — это то, о чем многие фраки внешних миров и не слышали.

— Ты знала меня, когда я был маленьким? Почему я не помню тебя? Я не помню ничего из того, что было раньше… Я не помню Землю.

Она улыбнулась.

— Я была на три года старше тебя. В последний раз я видела тебя, когда мне было шесть лет — это я помню, — а тебе было три, так что ты забыл.

Торби понял, что ему представилась возможность выяснить свой собственный возраст.

— Сколько тебе сейчас лет?

Она смущенно улыбнулась.

— Сейчас мне столько же лет, сколько и тебе, и так будет до тех пор, пока я не выйду замуж. Смени тему, Торби; когда ты задаешь бестактные вопросы, я не могу обижаться на тебя. На Земле ты не должен спрашивать у леди, сколько ей лет; ты должен исходить из того, что она моложе тебя.

— Вот как? — Торби задумался над этим любопытным обычаем. Среди Людей женщины старались прибавить себе лет, что повышало их статус.

— Да, вот так. Например, твоя мать была обаятельной женщиной, но я никогда не знала, сколько ей лет. Может, ей было двадцать пять, когда я знала ее, может, сорок.

— Ты знала моих родителей?

— О, конечно! Дядя Крейтон был такой милый, и у него был такой низкий голос. Он всегда совал в мою потную маленькую ручонку кучу долларов, чтобы я могла накупить себе конфет. — Она нахмурилась. — Но я не могу припомнить его лица. Разве это не глупо? Но не обращай внимания, Тор; спрашивай обо всем, что захочешь. И я буду очень рада, если ты ничего не будешь утаивать.