Гражданин галактики. Между планетами

Оглавление

Торби смотрел на Леду, чувствуя, как у него пересыхают губы. Он облизнул их и сказал:

— Почему мне никто ничего не говорил?

Леда расстроенно посмотрела на него:

— Тор, дорогой! Мы хотели дать тебе возможность освоиться. Отец не хотел тебя беспокоить.

— Ну что ж, — сказал он. — Теперь я уже начал беспокоиться. Лучше я поговорю с дядей Джеком.

С Джоном Уимсби он встретился за обедом, но вокруг было много гостей. Когда они остались наедине, Уимсби отозвал Торби в сторону.

— Леда сказала мне, тебя что-то волнует.

— Не совсем. Но я хотел бы кое-что понять.

— Ты хотел бы… то есть я могу предположить, что ты уже отдохнул. Тогда зайдем ко мне в кабинет.

Они вошли. Выставив секретаршу, Уимсби обернулся к Торби:

— Итак, что же ты хочешь узнать?

— Я хотел бы знать, — медленно сказал Торби, — что значит быть Рудбеком из Рудбеков.

Уимсби развел Руками:

— Все… и ничего. Теперь, поскольку твой отец мертв, ты титулованный глава дела… если твой отец в самом деле погиб.

— Есть какие-то сомнения на этот счет?

— Я думаю, что нет. Но так или иначе, мы нашли тебя.

— Если он в самом деле мертв, то, что представляю собой я? Леда, кажется, думает, что мне принадлежит все. Что она имеет в виду?

Уимсби улыбнулся:

— Ты же знаешь девушек. Их голова не предназначена, чтобы заниматься делами. Права собственности нашего предприятия огромны, и большинство предприятий принадлежит нам. Но, если твои родители мертвы, ты с определенной суммой акций входишь в Ассоциацию Рудбек, которая, в свою очередь, имеет интересы — порой чисто контрольные — в самых разных областях. Я не могу сейчас описать тебе все. Я организую специальный штат людей для этой цели — я практичный человек, который взвалил на себя груз принятия решений, и не могу ломать себе голову, кому принадлежит каждая доля. Но ты заставил меня вспомнить… у тебя же не было возможности тратить деньги, а, наверное, тебе хотелось этого. — Уимсби открыл ящик письменного стола и вынул оттуда пачку. — Здесь мегабак. Если тебе не хватит, дашь мне знать.

Торби взвесил пачку на ладони. Необходимость иметь дело с земной валютой не беспокоила его. О кредите в сто долларов он думал как о буханке хлеба, и этой штуке его научил суперкарго: тысяча кредитов — суперкредит, а тысяча суперкредитов — это мегабак. Так Люди привыкли переводить валюты одна в другую.

Каждая бумажка из пачки была в десять тысяч кредитов… а здесь было сто банкнот.

— Это… мое наследство?

— О, да это тебе просто на траты. Ты можешь разменять их в банке или магазине. Знаешь, как это делается?

— Нет.

— Пока ты не сунешь бумажку в щель выдающего устройства, старайся не оставлять отпечатков пальцев на чувствительном участке банкноты. Попроси Леду показать тебе — если бы эта девочка зарабатывала деньги так, как она умеет их тратить, ни тебе, ни мне не пришлось бы работать. Но, — продолжил Уимсби, — коль скоро мы уж начали… — Он открыл папку и протянул несколько листков. — Хотя это не очень сложно. Просто подпишись в конце каждой страницы, приложи отпечаток пальца, и я позову Бета, чтобы он заверил их. Вот тут, ниже последней строчки. Я лучше придержу их, а то листы скручиваются.

Уимсби протянул один лист для подписи. Торби помедлил, а затем вместо того, чтобы подписать, потянул документ из рук Уимсби. Тот не давал:

— В чем дело?

— Если мне нужно подписывать, я хочу прочитать его. — Он вспомнил, как тщательно изучала документы перед подписью Бабушка.

— Это самые обычные дела, которые судья Брадер подготовил для тебя. — Уимсби сложил документы вместе, подровнял пачку и закрыл папку. — В них сказано, что я должен делать то, что я и так делаю. Кто-то же должен заниматься рутинной работой.

— Почему я должен их подписывать?

— Это мера предосторожности.

— Не понимаю.

Уимсби вздохнул:

— Это точно, в делах ты еще не разбираешься. Но никто этого и не ждет от тебя; у тебя не было возможности изучать их. Поэтому я и должен надрываться над ними, лезть из кожи вон; дела ждать не могут. — Он помедлил. — Это самый простой путь. Когда твои отец и мать отправились во второе свадебное путешествие, они должны были оставить кого-нибудь, кто в их отсутствие вел бы дела. Выбор, само собой, пал на меня, потому что я уже давно управлял и их делами, и делами твоего другого дедушки — он умер до того, как стало ясно, что они пропали. Я занимался ими во время их увеселительной прогулки. О, я не жалуюсь, хотя нет ничего веселого в том, что исчезает член семьи. К сожалению, они не вернулись, а я остался вести дела ребенка.

Но теперь ты вернулся, и мы должны убедиться, что все в порядке. Первым делом необходимо официально объявить, что твои родители мертвы — и сделать это надо перед тем, как ты вступишь в права наследования. Это займет некоторое время. Но есть я — управляющий твоими делами и менеджер всей семьи тоже — и нет необходимости, чтобы ты мне говорил, что и как делать. Все сказано в бумагах.

Торби потер подбородок:

— Если я еще не вступил в права наследования, почему вам что-то нужно от меня?

Уимсби улыбнулся:

— Я и сам спрашивал себя. Судья Брадер считает, что так будет лучше всего. И с тех пор, как ты обрел законный возраст…

— Законный возраст? — Торби никогда не слышал этого выражения; у Людей человек считался взрослым настолько, насколько он мог принимать участие в том или ином деле.

Уимсби объяснил:

— Со дня твоего восемнадцатилетия ты вошел в законный возраст, после чего дела значительно упрощаются — это означает, что в суде тебя не должен больше представлять опекун. У нас есть подтверждение твоих родителей, теперь к нему добавиться твое — и тогда уже не имеет значения, сколько времени займет у суда признание факта смерти твоих родителей или утверждение их завещания. И я, и судья Брадер, и остальные, кто занимается делами, могут вести их дальше без остановки. Тем самым нам удастся избежать провала во времени… который может обойтись нам, делу во много мегабаков. Теперь ты понимаешь?