Колдун. Из России с любовью

Оглавление

113

– Егор.

– Стас, – представился в ответ. – Командир этих неучей, спецназа охраны изолятора. Нас мало, но мы в тельняшках, – позволил себе улыбнуться. – Тренируемся не здесь, у нас, сам понимаешь, база в другом месте. А этот зал так, для сотрудников и некоторых других. Мне еще приказали на мечах тебя проверить, – перескочил без паузы. – Ты как?

– Я-то – «как», а ты? – спросил я насмешливо.

– Немного занимался кендо.

– А что это?

– Не знаешь? – удивился он. – Японский бой на мечах в защитных латах. Олег, принеси форму.

Мы оделись в шлемы с сеточкой на манер фехтовальных с добавленными к головному убору легкими наплечниками. Пластиковые нагрудники, переходящие в защиту живота, юбочка и «латные» рукавицы. Стас называл каждую деталь, но я не запоминал. Бамбуковый двуручник запомнил – синай.

– Какие правила? – спросил я, приноравливаясь к балансу, длине и хлесткости меча.

– Правил куча, но мы обойдемся без них. По яйцам не бить и… пожалуй, все.

– Колющие удары считаются?

– Если чувствительно, то почему бы и нет? – рассудил, пожимая плечами. – Но не советую на них размениваться, темп потеряешь. Бой кончается, когда один окажется на земле или признает поражение.

– Понял.

Мы разошлись метров на пять, и он скомандовал по-русски: «Бой!» – а дальше пошли чисто японские вопли вместе с хлесткими разнонаправленными ударами. Честно говоря, я не ожидал такой прыти и, запутавшись в непривычных неудобных латах, пропустил пару чувствительных ударов по корпусу. Бил он, признаюсь, увесисто. Позор! В настоящем бою так и погибнуть можно, а по мастерству мой соперник был далеко не Витаром – мастером меча и даже не Роном – хорошим середнячком. Я собрался, привык к одежде, к необычно легкому оружию и наконец потеснил Стаса. Он упал через минуту, вырубленный точным ударом по темечку. Для этого мне пришлось подпрыгнуть. Шлем, разумеется, бамбуковую палку выдержал, а голова – нет.

Стас не потерял сознание. Его повело и заставило оступиться, он вынужденно упал на колено. Сорвал шлем. Прижал ладонь к темени:

– Нихренасе! Я понимаю – боккэном, деревянным мечом, но бамбуком?!

– Не стану утомлять разговорами типа: «Сила в правде» или «Меч – продолжение духа воина». Скажу просто: мой вес, помноженный на скорость удара. На квадрат скорости, – уточнил я, уважительно поглаживая бамбуковый синай. – Ты погляди-ка, хороший бамбук – выдержал. Если бы сломался, погасил бы энергию удара. Я рисковал.

– Риск оправдался, – сказал Стас, поднимаюсь. – Думаю, закончим. Ты действительно знаком с мечом. Не буду спрашивать, где учился, – запретили. Построились, мужики!

Мне уважительно поклонились, повернулись направо и гуськом, никак не колонной – строем и не пахло, вышли через дверь, противоположную «моей» раздевалке.

– Егор, – позвал меня мой сопровождающий и показал на выход в тюрьму.

Я со вздохом сложил руки за спину и делано-угрюмо поплелся «домой». На самом деле настроение было великолепным, и руки назад мне совсем не обязательно складывать – давно вышло такое послабление, но играть так играть.

Александр Сергеевич явился в аудиторию и прервал очередное занятие в отделе «П».

Я проводил обучение медитации по-эгнорски. Надеялся, что кто-нибудь сумеет выйти свободным сознанием. Круг инициации ни для кого не сработал, новых способностей никто не получил. Хорошо хоть не пострадали, обошлось всего лишь головной болью. Мана нужна, много маны. Надо будет в лесу попробовать провести обряд, инициировать одну только стихию Жизни, но сейчас была зима – маны в лесном массиве было сущие крохи. А стихия Разума не была так разлита, как Жизнь, она имелась исключительно в астральном пространстве, завязанном на ноосферу, откуда ее и брала Фиона.

Я еще бодрился, убеждал себя, но надежда на то, что получится вернуть себе способности, по крайней мере в скором времени, таяла. После каждой попытки войти в астрал я долго скрипел зубами и чуть ли не выл. Как же так, за что?! Душа все чаще наполнялась меланхолией. Отъезд на зону становился все более и более реальным. Как мне говорили многие сотрудники отдела «П», меня держат на Лубянке в относительно комфортных условиях исключительно благодаря пробивным качествам Шувалова. Я был ему искренне признателен.

На заднем сиденье машины мы расположились вдвоем. Впереди сидели водитель и мой неизменный сопровождающий. Ехали на окраину Москвы, в обычное отделение милиции. Предыдущие два выезда закончились пшиком – задержанные не были «серыми».

– Егор, я хочу поговорить с вами серьезно, – тихо произнес Шувалов.

– Я слушаю, – так же тихо ответил я.

– Нашему проекту на следующей неделе собираются понизить статус, если не закрыть совсем, для вас это означает закрытый суд и отправку в… менее комфортные условия.

– И что? – Внутри меня неприятно скребануло.

– Я хорошо к вам отношусь и считаю, что там вам не место… – намекнул и многозначительно замолчал.

– То есть вы мне предлагаете…

– Я ничего не предлагаю. У вас есть хороший друг, Сергей Хром, я постараюсь вас с ним связать. Это все, что я могу для вас сделать.

– Спасибо, – ответил я через паузу. В голове закрутились разные варианты, один фантастичней другого. – Эх, Александр Сергеевич, сколько раз я просил вас отвезти меня к Тунгусскому метеориту, где ниточка силы. Может, она помогла бы! – горячо прошептал я, сжав руки в кулаки.

– Я всегда был только «за», но у меня есть начальство! – не менее горячо прошипел он в ответ. – Они боятся, что вы оттуда уберетесь в свой Эгнор! Не надо было о нем рассказывать, – закончил с сожалением и сразу предупредил: – Не делайте глупостей сейчас, вам не уйти, застрелят. Ваш сопровождающий – далеко не единственный.