Ночь длинных ножей

Оглавление

Алейников отлично запомнил разговор с заместителем командира вновь созданного чеченского ОМОНа.

— Вы сами не сможете нормально бороться с нами. Не знаете наших обычаев, чем нас испугать, где прижать. Где показать силу. Женщины высыпали толпой, для вас они — слабые существа, вы с ними церемонитесь. А для нас они — никто. Чтобы женщина встала поперек мужчины? Сразу и получит прикладом по черепу. С ними нельзя обращаться так, как принято у вас. А мы умеем…

Да, они умели. И Алейников многому научился за время этой проклятой войны. Поэтому, кинув взгляд на стремительно деморализовывавшуюся толпу, из которой второго бородача как ветром выдуло, он демонстративно посмотрел на массивные часы на руке — и произнес:

— Минута на то, чтобы всем разойтись по домам… Потом — не обижайтесь…

И толпа начала рассасываться, как несостоявшаяся грозовая туча на летнем небе. А через пять минут Алейников, усаживаясь в «уазик», приказал двигаться вперед…

При свете дня предметы выглядят совершенно иначе. Вот и место, где разгорелся ночной бой. Дом, в темноте излучавший угрозу, теперь выглядел неопрятным покосившимся курятником. За забором тихо и пусто. В доме никого. Кто-то забрал трупы. О недавней кровопролитной схватке напоминали многочисленные следы от пуль, искореженная мебель, выбитые стекла и осыпавшаяся штукатурка.

Соседи мрачно, с бессильной злобой смотрели на пришельцев, вторгшихся в их мир. На скамейке перед забором соседнего дома приютился старик в кургузом пиджаке и папахе, равнодушно наблюдавший за происходящим.

— Кто здесь живет, отец? — спросил его Алейников.

— Резвана дом был, — ответил старик. — Уже год никто не живет…

— Где сам Резван?

— Ушел. Многие ушли… Мы остались.

— Кто здесь последние дни жил?

— Никто.

— А кто в нас стрелял вчера?

— Они пришли. Ушли. Мы не спрашиваем.

— Что, неинтересно?

— У них оружие Они сами спрашивают.

— И часто с оружием бывают?

— Сейчас редко… Но бывают… Эх, солдат, раньше все правильно было. Какая страна была…

— Мало тебя Сталин в степь казахскую выселял! — зло крикнули с соседнего двора.

Алейников оглянулся и увидел выглядывавшую из-за забора напротив женщину лет сорока. Поймав его взгляд, она сплюнула и скрылась в доме.

— Выселяли, — кивнул старик. — Нас наказали. Мы виноваты были. Нас сослали Та власть справедливая была. А сейчас… Эх, сейчас вся страна наказана. Только непонятно, за кого и за что…

Он поднялся с лавки и, тяжело шаркая подошвами, побрел, сгорбившись, прочь.

Когда осматривали дом, к Алейникову подошла та самая женщина, которая ругалась на старика, и негромко произнесла:

— Слушай, русский. Загляни в дом двадцать, за разрушенной школой… Там прячется.

— Кто прячется?

— А я знаю? Прячется. Ты его самого спроси… Только у него оружие…

Больше добиться от нее ничего не удалось. Она резко обернулась и пошла прочь…

Алейников взял рацию и велел:

— Дом двадцать за школой. Блокируем.

Школа была сожжена еще в девяносто четвертом году, и, похоже, это мало кого трогало. Село было ваххабитским, а ваххабиты давно рассудили: чему надо — научит мулла. Выросло поколение детей, которые не видели в своей жизни учебников, многие не умели читать и писать.

Дом располагался сразу за развалинами школы. Он был неказистый. Из тех, в которых обычно местные жители не живут, а содержат скот, инвентарь, используют, чтобы без особого комфорта провести ночь. Обычно у чеченцев несколько таких домов в селе и окрестностях.

Алейников махнул рукой, и бойцы рассыпались вдоль забора. Улицу перекрывал БТР, его крупнокалиберный пулемет вполне мог превратить это ветхое строение в несколько секунд в кучу разбитых обломков.

— Осторожнее, — приказал Алейников. — Куда попало — не палить.

Что-то ему не нравилось в этой наводке. Это вполне могла быть какая-то провокация, на которую так щедры туземцы.

— Пошли…

Собровцы рванули вперед, к дому.

— А-а-а, — послышался истошный женский крик.

Собровец едва не нажал на спусковой крючок, когда навстречу устремилась выскочившая из дома высокая чеченка с каким-то безумным выражением на лице Она попыталась вцепиться в собровца. Тот отпрянул, резко толкнул ее, сшибая с ног и ожидая чего угодно — выстрела, взрыва. Женщина вполне могла оказаться камикадзе, начиненной взрывчаткой.

Но это была просто женщина с глазами, полными слез.

— Уйди! — заорал собровец, прижимаясь к стене дома рядом с низким окном. Еще два бойца уже заняли свою позицию.

Но женщина не двинулась с места. Она сидела в пыли, обхватив руками голову.. Она плакала.

— Убрать, — кивнул Алейников. Боец кинулся, пригибаясь, к женщине, рванул ее за руку, поставил на ноги. Она попыталась ударить его кулаком в грудь, но он просто взвалил ее на плечо и кинулся под защиту БТРа.

Днем работать несравненно лучше. Правда, легче не только штурмовать объект, но и держать оборону, так что шансы все равно уравниваются.

Алейников преодолел расстояние, отделявшее его от стены дома, где засел неизвестный бандит или целая компания — поди узнай.

Нет проблем забросить внутрь парочку гранат, а потом зайти и посмотреть, кто там остался живой. Самый легкий вариант, который может сберечь массу здоровья, а то и жизни.

— Э, бандит, — крикнул Алейников. — Минута тебе на то, чтобы выйти с поднятыми руками. Понял?.. Ответом было молчание…

— Отсчет пошел. После этого снесем дом БТРом.

— Не напрягайтесь. Выхожу, — послышался глухой мужской голос.

Появившуюся в дверях мощную фигуру атлета взяли на прицел несколько стволов.