Ночь длинных ножей

• Предыдущая
• 50/91
• Следующая

— Вот такой сумасшедший дом, — покачал головой Алейников, когда майор прочитал обращение. — Горстка бандитов готовилась поставить на колени Россию.

— Россия и так уже стояла на коленях. И встала на них сама. Они просто со многими другими приноровились попирать ее ногами и выворачивать карманы. И у них это получалось. Участь слабого — стоять на коленях и ждать пинков.

— Тут ты прав, — кивнул Алейников.

— Знаешь, почему так упорно воюют эти уроды против России? Дело даже не в деньгах. Просто есть надежда, что опять сработают деньги, международное давление, и вы снова уйдете.

— Нет, — покачал головой Алейников. — Не уйдем.

— А ты уверен?

— Уверен.

Алейникову очень хотелось верить, что позор империи уже в прошлом. Что начинается восстановление.

— Увидим, — произнес майор. — Если вы уйдете еще раз, больше союзников у вас не будет. Иногда можно простить одно предательство. Но прощать постоянно…

— Я понимаю.

Дело близилось к вечеру. Алейникова закрутили дела. Позвонили из Гудермеса, начесали холку по поводу пропавшего сотрудника «Милосердия без границ», но порадовать их было нечем ввиду отсутствия информации. А тут еще побег из ИВС. Следов Джамбулатова тоже не обнаруживалось.

Алейников наконец остался в одиночестве и углубился в изучение бумаг, но тут в кабинет зашел зам по кадрам.

— Тебя заждались, Владимирыч! — воскликнул он радостно. — Празднуем.

— Что празднуем?

— Что? Полнолуние. Штабисту нашему земляки три бутылки настоящей, из Москвы, «Кристалловки» привезли… Надо отметить.

— Да идите вы.

— Владимирыч, обидишь.

— Ладно, поехали…

В бывшей приемной начальника райпищеторга уже был накрыт стол. Не слишком шикарный, но жареное мясо и зелень наличествовали. Алейников с удовольствием поел мяса — начштаба умел его готовить. Опрокинул пару стопок водки и, несмотря на уговоры, отправился спать, оставив своих коллег пировать дальше и погрозив пальцем:

— Только чтобы без фокусов.

— Конечно, — заверил начальник штаба, наливая следующий стакан и облизываясь на него, как кот на сметану.

Алейников устало повалился на железную кровать, вытянув ноги. Оставил по привычке включенной носимую рацию.

— Е-е-ежи-и-и-к! — неожиданно донесся вкрадчивый голос из динамика рации. Через минуту он еще более вкрадчиво прошептал:

— Коровушка.

— Кто балуется? Не засоряйте эфир, болваны! — воскликнули раздраженно.

Через минуту кто-то опять прошептал:

— Ежик.

Эта забава шла с первой чеченской войны. Откуда взялась традиция, никто не знает, но прижилась, фразы из мультика «Ежик в тумане» прочно утвердились в эфире. Они звучали каждую ночь. В обязательном порядке. По всей Чечне.

Глаза у Алейникова слипались.

— Коровушка, — услышал он сквозь сон…

Поспать Алейникову долго не пришлось. Он только разоспался, как его растолкал встревоженный начальник штаба.

— Митрофаныча не видел?

— Поищи в другом месте. Я сплю…

— Пропал Митрофаныч. Пропал, — бурчал начальник штаба.

Когда до Алейников дошел смысл сказанного, сон как рукой сняло.

— Ты чего? Как пропал?

— Нет в отделе. Нет здесь… По рации не отвечает. Пьянь такая!

— Говори.

— Мы сначала здесь пили.

— Это я помню.

— Потом в вагончик пошли. Там пили. Потом в другом. Потом он чеченку снял, И куда-то с ней отправился.

— Как это — чеченку снял?

— Говорит, застоялся конь. Копытом надо землю рыть.

— Где вы в последний раз были?

— Кафе «Казбек». За комендатурой.

— Да знаю я.

Все кафе с гордыми названиями «Казбек», «Дагестан» представляли из себя вагончики, разделенные на две части — кухню и крошечный зал с тройкой столиков. Там кормили горячей пищей и поили водкой, и время от времени солдаты и милиционеры заглядывали туда. Но обычно не ночью. И не для того, чтобы снимать шлюх…

— Так, — Алейников уже одевался. Затянул пояс. И сунул «стечкина» в кобуру. — Пошли искать.

Он поднялся на третий этаж. Включил свет в комнате, где спали опера.

Все стены в комнате сверху донизу были обклеены фотографиями из журналов — на фотографиях, естественно, голые девицы. Оно и понятно. Это как на остров высадить толпу одних мужчин. Парням тоскливо. Вот и заканчивается все тем, что заглядывают к чеченкам на огонек.

С книжной полки мягко спрыгнула пушистая полосатая кошка и, мурлыча, потерлась о ноги Алейникова. Это была Машка, кошка Мелкого брата — ему не с кем ее было оставить дома и пришлось тащить на войну.

— Назаров, Трофимов, подъем!

Мелкий брат, подвижный, шустрый и легкий на подъем, вскочил сразу. Гризли заворочался и, постанывая и жалуясь на каторжную жизнь, нехотя и тяжело поднялся, как бегемот с лежбища.

— Ох. Как говаривал Черномырдин, — недовольно застонал он, — жить будем плохо, но недолго.

— Оружие, — приказал Алейников. — Магазины. И со мной.

Он поднял шофера. Тот поплелся заводить машину. И вскоре они были у кафе «Казбек». Кафе было закрыто, там не было никаких признаков жизни.

— И где теперь их всех искать? — спросил начальник штаба.

— Где хозяева этого барака? — недовольно произнес Алейников.

— А я знаю? — пожал тот плечами. Алейников задумался. Прикинул, чего можно ожидать от зама по кадрам, и приказал:

— В машину…

Навстречу им проехала патрульная машина и помигала фарами — ночью станица патрулировалась.

Алейников включил рацию и прислушался к радиопереговорам. Кенвудовская рация брала добрую половину Чечни.

— Азимут-1 — Урагану… Обстрел блокпоста… С автоматов бьют…

• Предыдущая
• 50/91
• Следующая