Будь проклята Атлантида!

Оглавление

— Есть тут такие, что шепчут хозяевам?

— Нету! — мотнул головой бореец, старший из рабов Храда.

— Тогда доставай! — мигнул либиец более молодому соплеменнику. Тот вытащил из-за пазухи изрядный кусок вареного мяса и отдал борейцу. Глотая слюну, все смотрели, как Старый истово режет мясо кремневым осколком на равные доли.

— Где добыли? — спросил либиец, раб Храда, у городского земляка.

— Где? У хозяев, где же еще! — гость расхохотался, глядя на испуганные лица. — Не бойтесь! Молодые господа слишком важны, чтобы считать куски. В Эльтоме я подошел к своему и говорю: «Хозяин, запасти еды на дорогу?» Он кидает мне кольцо: «Пойди, купи!»

Я дождался, пока запрягли повозки, прибегаю: «Вовсе нет стыда у торговцев! Все очень дорого, я не решился купить». Тут его хозяин, — рассказчик кивнул на япта, — говорит: «Крепко ты выучил раба бережливости!» А среди молодых господ нет хуже позора, чем прослыть скупым. Мой Агдан как затопал ногами: «Беги, проклятый, купи всего вдоволь!» Вот я и купил — половину им, половину нам.

Сельские рабы восхищенно смотрели на приезжих удальцов. Те, польщенные вниманием, принялись рассказывать о сытой жизни, удачных проделках. Ор глядел на их мягкие руки, добротную, чистую одежду, но не чувствовал зависти. Жить среди каменных домов-утесов, без клочка мягкой земли, по-шакальи красть куски… Уж лучше ворочать камни на поле! Видно, старому борейцу тоже не понравилось хвастовство городских, и он решил сбить с них спесь.

— А вот этому из оленьего народа, — он положил руку на плечо Ора, — тоже есть что рассказать. Он кочевал с Севзом!

— O-о! — Ип (так звали старшего из приезжих) с уважением посмотрел на гия. — В Атле много говорили о Севзе. Жаль, что он погиб!

— Мой хозяин ходил смотреть его голову, воткнутую на шест, — сказал либиец помоложе.

— Голову Севза? — Ор презрительно усмехнулся и начал историю, которую рабы никогда не уставали слушать.

Паводок пришел вслед за гостями. Шесть дней община боролась за свои поля. Хозяева и рабы одинаково мокрые, грязные, шатающиеся от усталости, рыли канавы, громоздили запруды, крепили подмытые уступы. Ни гости, ни их рабы не участвовали в этом. Они бродили по горам — хозяева налегке, рабы, груженные луками, едой, плащами, а вечерами попивали пенный сок. Когда один из гостей подстрелил сурка — тощего, едва очнувшегося от спячки, — шуму и хвастовства было столько, будто это не сурок, а матерый медведь.

После большой воды в работе настала передышка. Каждый день старики мяли мокрую землю, пробовали на язык и говорили, что класть зерна еще рано. Общинники отдыхали, не очень стараясь найти дело рабам. Впереди были трудные дни.

Однажды Ор пошел поискать дикого лука у ручья выше селения. Пожевав хрустких, налитых соком перьев, он прилег среди теплых камней и незаметно уснул. Его разбудил звонкий смех, по которому он сразу узнал дочь Храда Иллу. В ответ что-то забубнил мужской голос. Девушка ответила и опять рассмеялась. Ор скользнул за большую глыбу — ни к чему лишний раз мозолить глаза хозяевам.

Голоса остановились совсем рядом. Подвинув голову, он увидел обоих. Илла стояла на плоском камне посреди подернутой зеленым пухом лужайки, один из гостей топтался возле и говорил подвывая — видимо, для торжественности. Почти все слова были понятны, но звучали нелепо. Атлант сравнивал девушку со стройной собакой, а ее глаза с камнями. Почему-то Илла не обижалась. Потом молодой атлант стал говорить о своих богатствах и о счастливой жизни в городе.

Нахмурившись, девушка прервала его похвальбу и заговорила сама. Как понял Ор, она упрекала этого и других юношей, что они утратили силу и смелость предков, думают только об удовольствиях. Гость пытался возражать, даже схватил девушку за руки, чтобы показать, что не обделен силой. Но она толкнула его так, что он отлетел на несколько шагов.

— Чего же ты хочешь от меня? — закричал атлант жалобно.

Глаза Иллы смеялись:

— Помнишь старый обычай? Если ты правда храбр и на многое готов для меня, добудь три Знака невянущей любви! Как в старину.

Вечером Ор рассказал пройдохе Ипу о странном разговоре. Глаза либийца лукаво блеснули:

— Теперь я понял, о чем все шепчется этот Та-рар с моим Агданом, — хочет взять его сестру в жены. Хорошо бы! Тогда будет немало пиров и нам тоже кое-что перепадет. А что это за три знака, не знаю. Но он их достанет! В земле узкоглазых все можно выменять на бронзовые кольца, а у этого гуся их много.

Земля на уступах подсохла, и вновь вся община высыпала на поля. Мужчины рыхлили почву, женщины прятали в нее зерна, дети отгоняли птиц. Раз, когда Уфал с Ором рыхлили землю на том уступе, с которого видели приезд гостей, с тропы внизу посыпались камни, и на поле, отдуваясь, выбрался Агдан.

— Побеседуем, — сказал он, отдышавшись, — скоро мне уезжать, а я еще не посоветовался с тобой о важном деле.

Ор продолжал ковырять землю. Голоса атлантов доносились до него. Ип верно сказал: богатый друг Агдана просит в жены Иллу. Агдан говорил с отцом, но тот не хочет принуждать дочь. А девчонка не понимает своей удачи, ждет какого-то героя. Где они нынче, да и кому нужны!

— Ну, — сказал Уфал, — девчоночьи мечты пройдут. А что сестра не хочет в мужья столичного слюнтяя с мягкими руками и хвастливым языком, тут она права. Найдется крепкий пахарь в своей общине…

— Ладно, — Агдан вновь подавил злость на тупого общинника, — чем спорить, подумай лучше о богатом выкупе, который можно взять за сестру. Та-рар, если чего хочет, не скупится! А на добрую связку браслетов можно купить еще и рабов, и скота, и два-три добрых поля из тех, что не идут в передел.