Конан, варвар из Киммерии

Оглавление

Едва они миновали то место, где спрятался киммериец, как он выпрыгнул, крепко сжав оружие: в левой руке кинжал с длинным медным лезвием, а секира с медной рубящей частью — в правой. Нападение было таким быстрым и неожиданным, что у пикта не было никаких шансов спастись. Киммериец вонзил ему кинжал между лопаток, клинок вошел в сердце.

Два других пикта обернулись с быстротой захлопывающейся ловушки, однако киммериец уже вытащил кинжал из тела своей первой жертвы и взмахнул правой рукой, секира взвилась и обрушилась на одного из пиктов, расколов ему череп.

Оставшийся пикт, предводитель, схватил алое медное острие своего орлиного пера и с невероятной быстротой бросил в грудь киммерийца, когда тот вырывал секиру из головы убитого. Обрушившаяся секира отбросила острие противника в сторону, а кинжал в левой руке киммерийца распорол раскрашенный живот снизу до верху.

Сложившись пополам и истекая кровью, пикт издал ужасный вопль звериной ярости. Дикие — крики множества глоток ответили ему издалека. Киммериец пригнулся как загнанный волк, смахнул пот с лица. Из-под повязки на левой руке сочилась кровь.

Сдавленно бормоча проклятия, он повернулся и пустился бегом. Киммериец больше не старался скрыть свои следы, рассчитывая только на быстроту и выносливость своих ног.

Некоторое время в лесу позади него было тихо. Потом он услышал резкие крики — преследователи обнаружили убитых.

Из открывшейся от бега раны капала кровь, которая оставляла легко видимую дорожку. Надежда, что эти трое пиктов — последние, кто его преследовал на протяжении вот уже сотни миль, прошла. И при этом он знал, что эти ищейки никогда не потеряют кровавый след.

Теперь все стихло, и это значило, что они бегут за ним, а он не мог остановить кровь, которая обозначала его путь.

Западный ветер дул ему в лицо, неся с собой соленую влагу. Уже близко море, значит, преследование длится намного дольше чем он думал.

Однако скоро оно подойдет к концу. Даже его жизненная сила истощалась от непрерывного напряжения. Дыхание с трудом вырывалось из горла, и в боку кололо. Ноги дрожали от усталости, а прихрамывающая нога болела при каждом шаге, словно в ее сухожилия вонзали нож. До сих пор он следовал инстинкту дикаря, каждый нерв и каждый мускул были напряжены и каждый его трюк служил для того, чтобы выжить. Теперь же, в своем бедственном положении, им овладел другой инстинкт: он искал такое место, где мог продать свою жизнь как можно дороже.

Киммериец не покинул тропу и не нырнул в чащу, зная, что безнадежно прятаться от этих преследователей. Он бежал дальше, кровь все сочилась, а в ушах стучало, и каждый вздох вызывал боль в его пересохшем горле. Позади раздался дикий вой. Это пикты почти наступают ему на пятки. Как голодные волки, они теперь каждый свой прыжок сопровождали диким воплем.

Внезапно деревья кончились, оглядевшись, он понял, что здесь есть скала, которая, как каменная башня, возвышается над лесом.

В юности киммериец, как коза, карабкался по скалам и горам у себя на родине. Но теперь, с его ранениями и при его потере крови, у него не было никаких шансов на это. Он не взберется выше двадцати или тридцати футов, прежде чем пикты выбегут из леса и пронзят его своими стрелами.

Может быть, с другой стороны скала менее крутая? Тропа поворачивала направо. Он торопливо побежал и увидел, что она ведет между каменных глыб и расколотых камней к широкому карнизу, находящемуся возле вершины скалы.

Этот карниз был не самым худшим местом, где он мог умереть. Вдруг у него потемнело в глазах, но он продолжал двигаться по тропе вверх сильно хромая, а затем опустившись на четвереньки.

Он еще не достиг карниза, как несколько десятков раскрашенных пиктов-дикарей, воя, как волки, столпились вокруг скалы. Стрелы свистели около киммерийца, но он упрямо карабкался вверх. Одна стрела вонзилась в его икру. Не останавливаясь, он вырвал ее и отбросил в сторону. Достигнув края карниза, он с яростью перевалился через него и уставился вниз, на преследователей. Видны были только его черная грива и горящие глаза.

Над киммерийцем просвистело еще несколько стрел. Преследователи увидели, что их жертва остановилась. Пикты легко прыгали с камня на камень у подножия скалы. Первым крутой части достиг сильный воин. Он положил стрелу на тетиву и наполовину натянул ее. Но стрела так никогда и не была выпущена. Вождь застыл в неподвижности как статуя, и жажда крови в его черных глазах сменилась испуганным удивлением. С ревом он отпрянул назад, останавливая наступающих товарищей. Хотя киммериец на уступе слышал их голоса, но он находился слишком высоко, чтобы понять смысл выкрикиваемых вождем приказов.

Во всяком случае, всеобщий воинственный рев смолк и все уставились вверх — но не на человека на карнизе, а на скалу. Без промедления они ослабили тетивы и сунули стрелы в кожаные колчаны, потом мелкой рысью побежали по тропе, по которой они пришли, исчезли за обломками камней и ни разу не оглянулись.

Киммериец озадаченно уставился им вслед. Он хорошо знал пиктов: преследование прекращено окончательно и они больше не вернутся.

Но все это казалось ему необъяснимым. Что заставило военный отряд пиктов отказаться от своей жертвы, которую они преследовали с настойчивостью голодных волков? Он знал, что это было священное место и беглецу, нашедшему там укрытие от клана, к которому он принадлежал, нечего было бояться. Но люди, преследовавшие его так далеко, конечно, не считали святым это место, находящееся на таком огромном расстоянии от их дома. Это были люди Орла, чьи деревни расположились далеко на востоке, вблизи границ пиктов племени Волка.