Рекорд высоты

Оглавление

— Понятно, можешь не продолжать. Мне не очень нравится твой серебряный мир, но…

Сильный толчок, словно от неожиданного поворота, прервал речь Бабкина. Он пошатнулся и, еле удержавшись на ногах, сел на пол.

Послышался свист форсунки. Что-то загудело, завыло. В открытый люк ворвался ветер, отбросил вверх волосы опешившего от неожиданности Дима, поднял на голову расстегнутый пиджак Бабкина и заметался внутри кабины.

Когда Тимофей взглянул вниз, то увидел, что летающий диск несется по темнеющей солнечной дороге прямо на восток.

— Реактивный!.. — радостно прошептал Бабкин. — Определенно!

— И управляемый, — добавил Дим, восторженно взмахнув рукой.

Шум прекратился так же внезапно, как и начался.

Видимо, на земле, как предположил Багрецов, человек, стоящий за пультом управления, считал, что теперь уже можно было выключить реактивную установку, для того чтобы летающая лаборатория могла благополучно приземлиться на своей территории.

— А может быть, это просто автоматика? — недоверчиво проговорил Бабкин, прислушиваясь к шуму ветра в люке. — Перед полетом рассчитали, когда нужно включить реактивный мотор, вот механизм и сработал. По инерции пролетит, потом опять…

Он замолчал, словно ожидая, что ракетная установка включится вновь и предусмотрительно взялся за рычаг, чтобы снова не упасть при толчке.

— Нет, — выждав некоторое время, убежденно заметил Багрецов. — Я всё же думаю, что наша лаборатория управляется по радио. Иначе чем же объяснить ее неожиданный спуск над морем и затем такой же быстрый подъем? Надо полагать, что там, внизу, на пульте управления испытывали маневренность летающего диска. Над морем это делать удобнее. А то еще случайно стукнешь лабораторию о землю…

— Опять новая теория, — махнул рукой Бабкин.

— Именно так. Управляемая летающая лаборатория! Теперь я абсолютно спокоен, — подчеркнул Дим. — И если хочешь, мне даже приятно участвовать в испытании реактивной установки… Подумать только, больше двух тысяч лет тому назад человек пытался взлететь в воздух на ракете, но эта мечта его осуществилась лишь в наши дни!

— Кто же это пробовал тогда летать? — недоверчиво спросил Тимофей.

— Какой-то китайский мандарин, Ван-Гу. Он хотел подняться на воздушных змеях, поднимаемых в воздух ракетами. Соорудив специальный аппарат с сорока семью ракетами, мандарин сел в него. Сорок семь прислужников должны были поджечь ракеты. Случайно произошел взрыв, и изобретатель погиб.

— Кстати, ты помнишь, — продолжал Дим, — ведь раньше думали, что ракетная установка пригодна только для межпланетных путешествий?

— Да, романов много об этом написано, — промычал Бабкин, посматривая вниз.

— Однако ни один из героев этих романов, мчавшихся в ракете на Луну или на Марс, никогда бы не добрался туда живым.

— Почему?

— Я думаю, что за пределами атмосферы он бы погиб от действия космических лучей. Ты обратил внимание, что ни в одном из таких романов ничего не говорится об этих лучах.

— Ну еще бы! О свойствах космических лучей тогда ничего не знали. Впрочем, для защиты от них можно поставить свинцовые экраны.

— По последним данным, на высоте ста километров от земли приборами обнаружены лучи, проходящие сквозь свинцовый экран толщиной в двенадцать сантиметров.

— Ого! — невольно воскликнул Бабкин. — Тяжеловат получается экран для межпланетного корабля. Но, главное, он всё равно полностью не защищает людей.

— Понимаешь, Тим, мне кажется, что эта установка… тоже…

— Что тоже? — насторожился Тимофей.

— Нет, нет, — быстро спохватившись, сказал Дим. — Я просто так подумал.

Бабкин недовольно взглянул на него и направился в центральную кабину.

Испытание мужества

Багрецов сидел у края люка и смотрел вниз. Он был абсолютно спокоен. Никакого страха! Словно он не летит над морем, а сидит у окна своей комнаты на четвертом этаже.

Откуда пришла к нему эта удивительная смелость? Да ведь случись с ним такая история во сне, он бы проснулся в холодном поту…

Вадим с детства боялся высоты. «Впрочем, что греха таить, — вспоминал Вадим, посматривая на темнеющее море, — не только высоты — многого. Пожалуй, никто из моих друзей не сможет упрекнуть меня в отчаянной смелости. Особенно после того, как я в испуге попятился однажды от ужа, вынырнувшего из-за куста».

Багрецов передернул плечами, словно для того, чтобы отогнать от себя это неприятное воспоминание, и в этот момент услышал шаги Бабкина. Он возвращался из центральной кабины.

— Определенно, анализатор не работает, — сурово сказал Тимофей. Наверно, во время грозы попортился.

Немного помедлив, он опустился в колодец люка и, уцепившись за последнюю ступеньку лесенки, старался рассмотреть, нет ли на внешней обшивке корабля каких-нибудь поручней или ступенек, по которым можно было бы добраться до края диска, а там подняться наверх, к приборам, вынесенным за пределы кабины.

Багрецов с тревогой смотрел на товарища. Ему было страшно за него. Как только он не боится вертеться на этой тонкой лестнице, как циркач на трапеции?

Продолжая свои исследования, Бабкин, наконец, увидел нижнюю поверхность диска. Она светилась бледным отраженным светом моря.

Тимофею удалось нащупать, а затем и увидеть скобки, идущие, как лесенка, по обшивке корабля к самому краю диска.

Тим посмотрел вниз. Море действительно стало черным, оправдывая свое название, и только на гребнях невысоких волн прыгали огоньки — мерцающие отблески заката. Казалось, что при первом порыве ветра они погаснут, как свечи.