Бегство из сумерек: Черный коридор. Кроваво-красна

• Предыдущая
• 116/168
• Следующая

— Да, это так, — кивнул Мыслитель. — Иначе я и не думаю. Но теперь не знаю, что делать. Я сбежал в Барбарт, чтобы забыть Ланжис-Лио, где меня не уважали…

Бродяга усмехнулся:

— Не думай, друг мой, что тебя теперь не будут уважать.

Мыслитель понял намек и тоже улыбнулся.

— Наверное, будут, — согласился он.

— Во всяком случае, — Бродяга отхлебнул еще, — в пространстве твои путешествия, считай, закончены. Пространство ныне становится все враждебнее к человеку, скоро совсем откажется поддерживать его существование, как бы он ни приспосабливался физически. Ты и тебе подобные проникнете в новые измерения, открытые тобой, и будете обживаться там. Возвращайся в родной Ланжис-Лио, расскажи Хронарху, что ты совершил в Барбарте, покажи ему, что можешь теперь делать, и он примет тебя с распростертыми объятиями. Причины твоего отъезда больше нет. Ты — первый из Оседлавших Время, и я приветствую тебя как спасителя человечества.

И Бродяга осушил бокал до дна.

Слегка смущенный такими речами, Мыслитель простился с Крючконосым, пожелав ему «густой крови». Он вышел из палатки и взгромоздился на Торопыгу.

Бродяга стоял рядом с палаткой и улыбался ему:

— Когда-нибудь расскажешь подробнее, как тебе это удалось.

— Это так просто — проживаешь заново один и тот же период времени вместо разных. Вероятно, это только начало, и скоро я смогу проникать подальше. Поеду-ка я, пожалуй, что-то не терпится пообщаться с Хронархом!

Бродяга долю смотрел ему вслед, испытывая, наверное, примерно те же чувства, какие испытывал миллионы лет назад последний динозавр…

Мысли гель со Шрамом снова ехал по берегу океана, заглядываясь то на багровое небо, то на ленивые серые волны. Повсюду сверкала соль, предвещая, по-видимому, наступление эры, когда в абсолютно неподходящих для обычной животной жизни условиях будут преобладать некие сугубо кристаллические формы жизни…

Да, настал момент, когда человек должен радикально изменить свою среду обитания, если он вообще хочет выжить.

Земля скоро перестанет кормить, Солнце — не будет согревать… Останется один выбор: жить еще какое-то время в искусственных условиях, как это уже делают обитатели Луны, или полностью заменить физическую среду — на среду временную.

Последнее выглядит гораздо привлекательнее.

Между тем небо над океаном потемнело, и Мыслитель опять извлек фонарь. Мощная вспышка света озарила столь негостеприимную, Землю.

Первый из Оседлавших Время нетерпеливо погонял своего тюленя — он спешил на встречу с Хронархом.

Бегство из сумерек
(Пер. с англ. Н. М. Самариной)

На Луне все было ослепительно белым. Бесконечные гряды каменных глыб и заостренных пиков напоминали древнюю кубистскую живопись; на фоне сияющего белого красный диск Солнца выглядел безжизненно.

В рукотворной пещере, до отказа забитой бессмысленными синтетическими предметами, склонился над книгой Пепин Горбатый. Слезы мелкими бисеринками скатывались на пластиковые страницы.

То, что находилось в его стеклянной пещере: насосы, трубопроводы, всевозможные приборы с подрагивающими стрелками, — не содержало никакого тепла. Лишь в согнутом теле Пепина пульсировала жизнь. Почти каждое слово в книге задевало его за живое, будоража воображение. Узкое, чрезвычайно бледное лицо с яркими черными глазами было неподвижно, даже когда пальцы время от времени неловко переворачивали страницы. Как и на всех лунитах, на нем был костюм из металлизированной ткани и шлем, призванные защищать людей от маловероятного события — выхода Системы из строя.

Система обеспечивала здесь жизнь — некоторое подобие прежней жизни на Земле. Но не на той планете, которая теперь была едва видна на небе. Система — или искусственная экология Луны — имитировала земные растения и земных животных, как, впрочем, и другие атрибуты земной жизни. Уже много веков — с тех пор как Луна перестала быть спутником Земли и, оказавшись в поле астероидов, притянула к себе многие из них — она была планетой вполне приличных размеров.

Пепин ненавидел Систему, его натура отвергла ее раз и навсегда. В этом Времени и в этом Пространстве Пепин выглядел явным анахронизмом. Он жил в воображаемом мире, выстроенном с помощью нескольких старинных книг. Перечитывая в который раз знакомые страницы, он каждый раз убеждался в том, что рассудок одержал верх над духом, и почти ничего не осталось для чувств, во всяком случае, обитатели Луны были для него пусты и малопривлекательны, как и их несчастливая планета…

Он много знал о Земле по рассказам побывавших там торговцев и сам страстно мечтал слетать на нее. Хотя и не заблуждался относительно того, что все могло сильно измениться с момента написания его любимых книг. И все же мечтал полететь и отыскать нечто, так ему необходимое, — хотя вряд ли толком осознавал, что ему конкретно нужно…

Когда решение созрело окончательно, соотечественники от души пожелали ему не возвращаться обратно, так как рядом с ним чувствовали себя неуютно. Его имя — а настоящее его имя было Пи Карр — было уже в начале списка. Значит, скоро будет готов корабль.

Подумав о корабле, Пепин решил пойти проверить список. Делал он это нечасто, так как был к тому же старомодно суеверен и искренне верил, что чем чаще он будет интересоваться списком, тем меньше будет шансов увидеть свое имя в первой строчке.

Резко поднявшись со стула, он, как всегда, постарался произвести в безмолвном лунном мире побольше шума.

• Предыдущая
• 116/168
• Следующая