Бегство из сумерек: Черный коридор. Кроваво-красна

• Предыдущая
• 154/168
• Следующая

Зачем она выпила мою душу через нанесенные ею раны и я стал волком? Или зверь всегда таился во мне, и достаточно было причинить ей боль, чтобы ярость вырвалась на свободу?

Но — она мертва.

Я забыл об этом и искал ее в этом чудесном городке.

Теперь мертва и другая.

Пусть убийство поглотит меня, покуда я не превращусь в безвредную жалкую песчинку, защищенную ничтожными размерами…

О Боже, моя кровавая возлюбленная…

Всепоглощающая страсть
(Пер. с англ. Н. М. Самариной

Я осторожно крадусь по мягким, сухим стружкам. Вокруг смутно вырисовываются очертания покрытых брезентом штабелей бревен. Именно в такие темные, как эта, ночи, я особенно наслаждаюсь своей работой; плоды моих трудов тогда видны гораздо лучше.

Рот становится настолько сухим, что напоминает высохшее дерево, по которому я ступаю. Легкие дышат учащенно, сердце тяжело колотится о ребра. А вот и укромное местечко, где высятся сложенные легкие рейки. Прекрасная растопка.

Из маленького, специально приспособленного кармашка я извлекаю блестящую бензиновую зажигалку. За нажатием пальца следует шаркающий звук колесика, потом от кремня к фитилю случайно проскакивает искра и становится виден дымок. Как оно совершенно, это крохотное, остроконечное, вечно колеблющееся пламя!

В карманах куртки лежит туго скрученная бумага. Я запихиваю ее в промежутки между сложенными рейками. Теперь надо поднести огонь.

Пламя, изящно устремляя вверх прелестные, ищущие язычки, скользит дальше по дереву. Легкие наполняются восхитительным запахом дыма.

Я отступаю назад, мне хочется смеяться при виде сотворенного мною огня. Скоро он поглотит штабеля древесины. Но мне надо бежать. Бежать далеко. Если застукают, то закончатся мои дни творения. Так тепло у огня, но надо смываться, несмотря на пробирающий до костей ночной холод.

«Новый большой пожар. Подозревается поджог. Маньяк на свободе?»

Джордан Меннел читает заголовок, и сердце его учащенно бьется. На красивых губах блуждает улыбка, темные глаза жадно пробегают колонки.

Вот и еще один шедевр создан.

Всего десять. Десять великих творений сердца. Десять триумфов, десять маленьких тетрадок с аккуратно вклеенными вырезками. Теперь для них есть имя. А у него — есть псевдоним.

Джек — Поджигатель!

Завтра я попробую в одиннадцатый раз. Хватит мелких поджогов в садах, хватит случайных спичек, украдкой брошенных в корзины для бумаг. Отныне — только грандиозные дела. Огромные древесные склады, свалки резиновых отходов, резервуары с бензином. Я, аки Господь, создаю пламя, которое все уничтожает. Да, я и создатель, и разрушитель. Эта сила — в моих руках. Великолепная мощь прыгающего, гудящего, ревущего, рвущегося ввысь пламени — багрового, золотисто-рыжего, серебристо-голубого. Гигантские столбы дыма и кровавое зарево на горизонте! А вокруг — безумная суета людишек, испуганных и бессильных!

Завтра — одиннадцатое, самое грандиозное творение. Завтра — мебельный магазин Деннисена. Никакой охраны, совершенно безопасно. Восемь этажей горючего материала. Подходящий памятник моему могуществу! Сегодня — унылая ткань и безжизненное дерево. Завтра — великолепная, ожившая глыба!

Он надевает черные брюки, темную рубашку, башмаки на мягкой подошве; нащупывает твердую, гладкую зажигалку, проверяет бумагу. Она на месте, около бедра.

Он подходит к замызганной задней двери с бурой отслаивающейся краской. Поворачивает в тугом замке ржавый ключ и выходит на булыжный двор. Потом, пройдя мимо ветхого сарая с дверцей, висевшей на одной петле, минуя покосившийся забор, попадает на узкую гаревую аллею. Потом его захватывает целый лабиринт дорожек, петляющих среди однообразных рядов домов. Впереди — яркие огни Хай-стрит, которую он пересекает броском. И тут же оказывается в темноте соседней узкой аллеи, состоящей из железобетонной стены и высокого забора из рифленого железа. Забор, словно пальцами, цепляется за небо своим заостренным гребнем.

Знак, нанесенный белой краской. Клочок пены на волнистой поверхности забора. После беготни по пустынной главной улице дышится тяжело.

Он снимает куртку и швыряет ее вверх, на острый гребень забора. Стремительный бросок — и, вцепившись в нее руками, он без особых усилий осторожно подтягивается и переваливается через забор. Повиснув на миг на одной руке, хватает другой куртку и падает вниз. С громким треском рвется ткань, но и куртка падает за ним следом. Он надевает ее и оглядывается по сторонам.

В силуэтах нагроможденных вокруг вещей легко угадываются древние комоды, престарелые диваны, кучи кроватных пружин.

Он достает острый стальной нож и пытается взломать замок на двери. Кромсает дерево, понимая, что эти следы могут обнаружить. Ну и пусть, думает он, пусть узнают, что это сделал я.

Я — в темном коридоре, пропитанном запахами лака, фанеры, ткани; бреду вдоль него и натыкаюсь на лестницу, ведущую в подвал. Я бывал уже здесь. Покупал когда-то стул в отделе подержанной мебели, расположенном в подвале.

Я знаю, что делать. Надо поджечь мебель, потом быстро подняться на восьмой этаж и запалить хранящиеся там ткани. Потом открыть окна, чтобы ветер хорошенько раздул пламя.

Я вынимаю маленький карманный фонарик и вожу лучом по подвалу. Шкафы, высокие комоды, книжные стеллажи, ковер на полу… Все на вид такое хрупкое. Тем лучше. Вот буфет, окрашенный в бледно-кремовый цвет, из очень тонких досок… Идеальное место! Вынимаю из кармана бумагу и кладу ее на нижнюю полку буфета. Рядом болтаются какие-то занавески, отделяющие другое помещение. Я рву их на куски, и кольца на них тихо побрякивают, затем распихиваю по разным полкам.

• Предыдущая
• 154/168
• Следующая