Семь стихий. Научно-фантастический роман

Оглавление

Будет совершен поступок, который трудно прогнозировать и предвидеть кому бы то ни было. Со стороны это выглядит странно: вдруг звезда теряет заметную долю своего блеска. Пусть на очень короткое время. Лучи ее собираются в конус, слабо светящийся, вытягивающийся к невидимой точке. Что дальше? Вы изменили вселенную, вы дали знать о себе всем, у кого есть приборы и средства наблюдения.

Вы догадываетесь теперь, что не одиноки в космосе. Но я узнала о вас только здесь. Значит… остается простор для гипотез: перед вами бесконечность, где-то в черных пустотах плавают жемчужно-розовые шары, диски, огромные, как ваши древние дирижабли. Что это? Легче всего увидеть в этом символическую связь времени и пространства. Вы еще не можете ответить на этот вопрос, так же как не могли этого сделать мы. Но уже хотите пригасить звезду.

Дело не в той небольшой доле тепла и света, которую вы отберете у солнца (равно принадлежащего всем), а в другом: начав изменять мир, вы не сможете остановиться. Закончив фундамент, вы поставите стены. Построив дом, вы будете строить город. Создав город, будете прокладывать дороги, строить новые города — в космосе. Звезда станет в одном из них уличным фонарем. В другом городе — другая звезда… Я не зря напомнила Вам о том, как быстро изменяет разум все, к чему прикасается. Есть, наверное, пределы влияния на будущее. Вы можете уничтожить лес, реку, залив, даже планету или ее спутник. И от этого зависит только локальное, ваше собственное будущее. Время затягивает почти любые раны, нанесенные планете и ее ближайшей окрестности. Действие, созидание помогают этому. Устанавливается своеобразное равновесие. Динамическое равновесие между природой и человеком: условием его является постоянная деятельность. Прекратите ее и сады зарастут сорной травой, реки погибнут от вторжения сине-зеленых водорослей, под городами в тундре протает вечная мерзлота и дома обрушатся, микроорганизмы, дающие металлы, рассеются из реакторов по планете и съедят ее. Вы должны постоянно поддерживать это равновесие, заботиться о нем не покладая рук.

То же самое может произойти в космосе, в дальнем космосе. Вы будете вынуждены постоянно изменять его. Раз начав, нельзя успокоиться. Что это будет означать?

Мы остановились когда-то вплотную у этого рубежа. Вы тоже приблизились к нему. Это новая, удивительная граница возможностей. До сих пор все, что вы могли сделать, вы делали. Любые проекты казались вам осуществимыми или неосуществимыми только по одному признаку: хватит ли сил и средств или нет? Я думаю, это первая фаза развития любой цивилизации. Можно все или почти все. А все, что можно, осуществляется рано или поздно.

Вторая фаза совсем иная… Совершается не все, что можно осилить. Что-то должно остановить вас. Заставить задуматься. Может быть, стоит внимательнее присмотреться к себе, к своим успехам? И попристальнее вглядеться в черные, кажущиеся безжизненными, пустоты? Разум — это тоже стихия. Он сложнее, сильнее и загадочней всех стихий, о которых вы, Глеб, иногда вспоминали на «Гондване».

Старые истины о контактах вам, вероятно, известны. Вообще говоря, контакты невозможны. И все же, как ни странно, они, наверное, не такая уж редкость. И тут есть границы дозволенного, или, как мне нравится говорить, пределы упругости. Я за «пластичные» контакты: тогда вы можете вычеркнуть их из памяти, если нужно. Контакты не оставляют следов, иначе они будут означать вмешательство в чужую жизнь. Последствия предвидеть невозможно. Как невозможно создать компьютер, который бы подменял собой жизнь, общество, людей (включая и тех, кто его создал или наделил программой и желанием обучаться).

И мое письмо к вам было бы неполным, если бы я не добавила того же и относительно освоения энергии звезд. Ведь это освоение с неизбежностью означает и контакт, по крайней мере односторонний. (Я хорошо помню, вас, Глеб. Признаюсь вам: нелегко отказаться от извинений за то, что произошло на «Гондване». Легче считать, что ничего не случилось. Погиб кибер, вот и все. Хорошо, что вы журналист: можно придумать для себя и других любую историю. Мое письмо к вам — пример пластических контактов. Ведь его можно сочинить самому. Или порвать. Или предать забвению. Или рассказать о нем все равно не поверят.)

Аира».

ГДЕ ПРЯЧЕТСЯ ЛЕТО

Сентябрь стоял теплый; не помню ни одного пасмурного дня после возвращения в город. Здесь, в городе, в его окрестностях, как и во всем Приморье, было еще лето. Резкий контраст с тундрой. И когда приехал Янков, мы сошлись с ним на том, что не все еще потеряно.

Сборы были недолгими: мы погрузили походный скарб в эль и, сделав прощальный круг над бухтой, понеслись в таежные джунгли.

По дороге он рассказывал о Байкале, где провел целых два месяца. Трудно было поверить, что там, у холодного озера, можно увидеть еще такое, о чем я и не слышал. По его словам, например, весной сквозь незаметные трещины во льду на свет божий выползают личинки бабочек-поденок, куколки ручейников и направляются к берегу: их так много, что прибрежный лед черен. Потом с береговых сопок ими приходят лакомиться медведи. Вода становится серебристой от плавящейся на необыкновенном пастбище рыбы. Миллиарды личинок буквально заваливают береговую полосу. Их больше, чем в иную зиму снега.

Это загадка. Взрослые насекомые спариваются и гибнут через несколько дней. Зачем природе такое расточительство? Когда птицы летят на север выводить птенцов, то это понятно: летом именно там много света, корма, простора для пернатых. И это экологическое раздолье заполняется как по мановению волшебной палочки. А вот бабочки, умирающие сразу же после рождения, заставили меня поломать голову. И мой друг-биолог ничем не мог мне помочь.