Зовите меня Роксолана. Пленница Великолепного века

Оглавление

– Тебя не может быть слишком много, – серьезно ответил Сулейман.

Глава 22

Ибрагим «за разглашение государственной тайны» был наказан: султан запретил ему месяц появляться во дворце. Ходили слухи, будто Сулейман грозился лично удавить своего визиря; говорили также, что Сулейман хотел посадить бывшего любимца на кол. Говорили, что пощаду ему вымолили у султана две женщины: жена Ибрагима, Хатидже-султан, и жена самого султана, Хюррем. Говорили, что обе женщины ползали на коленях, упрашивая простить его верного слугу.

«А этой-то какое дело?» – интересовался кто-то.

«Как же! Они ведь оба сообщники! Пытаются крутить нашим султаном! Две гадюки иноземные! Но наш султан не таковский! Его так легко не обдуришь! Он их всех насквозь видит! Сестру только пожалел, а так бы – конец греку. Но Хатидже уже один раз становилась вдовой, хватит уже с нее горя».

Эти слухи усердно муссировались на всех базарах и в чайханах; и почему-то никого не удивило, что султан даже не лишил Великого визиря его сана.

Впрочем, Хатидже-султан и в самом деле прибыла во дворец и ползала у брата в ногах. Таким образом стало понятно, что даже жену Ибрагим не поставил в известность о полученном поручении.

Султан хмурился, не зная, что сказать сестре; та восприняла это как плохой знак. Вцепилась брату в рукав и потянула так, что оторвала, после чего упала в обморок.

При этом Ибрагим бывал во дворце чуть ли не через день – приходил под разными личинами; казалось, эта странная игра доставляет удовольствие и султану, и его визирю.

По окончании месячного срока Сулейман торжественно «простил» своего визиря и подарил ему арабского скакуна стоимостью в двадцать тысяч.

«Государственная измена» принесла хорошие плоды: испанцы и в самом деле стали гораздо серьезнее относиться к охране своих транспортных судов и, как и предполагал Сулейман, избрали самый эффективный способ защиты: они стали первыми нападать на английские суда и, надо сказать, действовали зачастую гораздо более успешно, чем англичане.

Сулейман «для подтверждения легенды» и в самом деле отправил парочку кораблей «пощипать англичан», это даже принесло казне определенную прибыль.

Венгрия под руководством короля Лайоша сумела разбить армию Фердинанда I, эрцгерцога Австрии, без помощи со стороны османов; войска Фердинанда спешно отступили: при живом Лайоше Ягеллоне Фердинанд, шурин Ягеллона, никаких прав на венгерский престол, соответственно, не имел.

Осада Вены не состоялась: у Сулеймана не было необходимости осаждать столицу Австрии. Венгры без его помощи «подгребли под себя» все спорные территории.

Император Священной Римской империи, Карл V, на помощь брату не пришел: он всегда относился к нему несколько настороженно и опасался, что тот постарается сместить его с престола.

Двадцать девятый, тридцатый и тридцать первый годы ознаменовались войной между Священной Римской империей и Австрией, являющейся частью этой империи: Фердинанд то ли решил отомстить брату, то ли просто посчитал, что пришла пора «карьерного роста». Притязания Фердинанда на престол поддержали испанцы.

Попеременно успех сопутствовал то одной, то другой стороне, пока наконец в самом конце тридцать первого года неожиданно не умер от столбняка император Карл V, или, как он сам себя называл, «Избранный император христианского мира и Римский, католический король Германии, Испании и всех королевств Кастильской и Арагонской корон, обеих Индий, Антиподов Нового Света»; также в титуле упоминались Балеарские и Канарские острова, Люксембург, Брабант и другие земли, доставшиеся Карлу по праву наследования. Титул оказался чуть ли не длиннее жизни – монарху был всего тридцать один год. Хуана Австрийская, испанская инфанта, благодаря браку с которой испанский король получил право претендовать на престол Португалии, так и не родилась.

На престол сел младший брат Карла, Фердинанд.

Сыну Карла Филиппу II было всего 5 лет, однако некоторые вельможи считали, что наследовать отцу должен был именно он. Еще до коронации в стране началась гражданская война.

А у Роксоланы-Хюррем и султана Сулеймана в конце 1531 года родился еще один сын. Его назвали Джихангиром. В честь рождения Джихангира Сулейман даровал жене право строить благотворительные и религиозные здания в любом месте Османской империи. Это решение тоже было неслыханным: до сих пор султанские жены имели право строить что-нибудь только в тех провинциях, в которые уезжали вместе со своими сыновьями. Она сразу же заказала архитектору Синану проект столовой для паломников.

Новый 1532 год обещал быть для империи достаточно спокойным.

Насколько Хюррем помнила, в этом году посольство основателя империи Великих Моголов Бабура добралось наконец до Москвы. Русью в это время правил Василий Иванович, отец Ивана Грозного. Сам Бабур умер почти за три года до этого события. В грамоте содержалось предложение «быть в дружбе и братстве».

Мысль поговорить с Сулейманом о таком же посольстве промелькнула – и исчезла. Для османов славянские земли – предмет вожделения; территория, которую неплохо бы присоединить к империи… А впрочем, чем черт не шутит? К тому же открытие новых торговых путей помогло бы избежать очередного конфликта с Венецией и, как следствие, – может быть, и создания Священной лиги, которая возникла как противовес турецкой экспансии.

Но пока она решила сделать паузу. С одной стороны, еще было не понятно, к чему приведут события, произошедшие за последние три года, с другой – она могла наконец заняться тем, чем положено было заниматься султанской жене: благотворительностью и воспитанием детей.