Драгоценный дар

• Предыдущая
• 18/47
• Следующая

Он вел себя совершено естественно, как в прежние времена дома, когда иногда забегал среди дня перекусить. Только тогда напротив него сидела Лео. Лео…

Вирджиния примерно догадалась по его виду, что он сказал, ободряюще улыбнулась и сделала легкий жест рукой: мол, пустяки, не обращайте внимания. Потом поднялась, махнула в сторону компьютеров, вопросительно вскинула брови.

— Да, давайте приступим, — согласился Марк.

Он постепенно начинал привыкать к такому способу общения. Молчание, оказывается, имеет свои положительные стороны. Например, во время еды, когда мужчину ничто не должно отвлекать, даже приятная болтовня любимой женщины.

— Детектив Стэтсон, — начала Вирджиния, но он поспешил перебить ее:

Мое имя Марк. Друзья называют меня Марки. Вы тоже можете, так будет короче, привычнее и удобнее. Мы ведь теперь играем заодно, верно?

Она прочитала, взглянула на него поверх монитора и улыбнулась.

А у нее красивые белые зубы, заметил он. И улыбка такая приятная, такая искренняя…

Что ж, принимается. А я Вирджиния, сокращенно Джинни. Вот и познакомились. Марки, мне бы тоже хотелось начать с самого начала. Тогда, возможно, вы поймете, почему я думаю, что все же не убивала Лайонела, хоть он, видит Бог, и заслуживал этого.

Мы познакомились в 86-ом, в марте, а в мае он сделал мне предложение, которое я сразу приняла. Я не любила его ни тогда, ни тем более позже. Понять, почему я это сделала, проще простого. Из-за денег. Я не собираюсь скрывать своего мотива, да, полагаю, это и невозможно. Я была в отчаянном положении, и предложение Лайонела показалось мне манной небесной, чудом Господним, спасением.

Она подняла взгляд на Стэтсона, чтобы понять его реакцию. Но он смотрел в монитор и хмурился.

Прошу вас, Марк, не судите меня, прежде чем не узнаете, в чем дело, — торопливо застучала по клавишам Вирджиния. — Все началось за четыре года до моей встречи с будущим мужем. Я выросла в прекрасной дружной семье. Мои родители обожали друг друга настолько, что почти не замечали меня. Не замечали, пожалуй, преувеличение, но уделяли мне значительно меньше внимания, чем друг другу. Особенно мать. Они были счастливы, очень счастливы. И сблизились еще больше, когда я поступила в колледж и уехала.

Все случилось в то лето, когда я окончила третий курс и решила провести каникулы дома. Однажды мать отправилась в соседний город «за покупками» и вечером не вернулась. Я не особенно волновалась. После трех лет свободной жизни мне казалось, что человек не обязан докладывать о каждом своем шаге. Может, она задержалась допоздна и решила остановиться в мотеле. Мать не любила ездить в темноте. Но отец был вне себя от беспокойства, провел бессонную ночь и на следующее утро позвонил в полицию. Ее нашли к вечеру. Она действительно была в мотеле. С любовником. Их зарезал какой-то сбежавший из тюрьмы заключенный и забрал все деньги и ценности, даже одежду. Их так и нашли — голыми в луже крови.

Вирджиния внезапно почувствовала, как на руку упала горячая капля, посмотрела на нее и вытерла глаза. Она всегда плакала, когда вспоминала, в каком состоянии отец вернулся из участка.

Он двигался как-то скованно, словно электрическая кукла с садящимися батарейками, скупо рассказал мне, что случилось, ушел в спальню и заперся. Я звала, стучала, кричала — бесполезно. Тогда я сломала дверь — он сидел на кровати и держал в руке пистолет. Я могла лишиться тогда не только матери, но и отца. Как выяснилось в дальнейшем, лучше бы это случилось тогда.

Она снова сняла руки с клавишей, положила их на колени и долго сидела, глядя в темное окно.

6

Большие и теплые мужские ладони опустились на хрупкие плечи Вирджинии, слегка сжались, не сильно встряхнули ее. Это Марк требовал, чтобы она повернулась и посмотрела ему в лицо.

Она покорилась, хотя слезы застилали глаза и мешали видеть. Его губы зашевелись, произнося какие-то слова, вероятно утешения — ибо какие другие уместны в подобной ситуации? Он похлопывал, поглаживал ее по спине, успокаивая, и она позволила себе расслабиться, припала к нему головой и зарыдала.

Одному Богу известно, сколько бы это длилось, если бы Марк не взял ее за подбородок и не поцеловал прямо в губы — такие красивые… такие желанные… неспособные издать ни звука лжи…

Если Вирджиния и была потрясена неожиданным и невероятным поступком детектива, то уж наверняка не больше, чем он сам. Впрочем, к чести его надо признать, что он не думал ни о чем таком в то мгновение, а полностью отдался наслаждению поцелуем и упивался нежностью ее рта и внезапной страстью.

И все же… все же он заставил себя оторваться от нее, обвел пальцами контур тонкого лица и снова коснулся губами ее губ, но уже легко, догадываясь, что во второй раз уже не остановится на этом. Потому что жалость к красивой, молодой и беспомощной вдове бог весть каким образом преобразовалась в приступ неистового желания.

— Ну все, все, нам надо продолжать, — сказал Марк то ли себе, то ли ей, поднимаясь с корточек и указывая на светящийся мягким голубым светом монитор.

Извини, Джинни, сам не понимаю, что на меня нашло, — напечатал он, вернувшись в безопасную гавань на другой стороне стола.

Не извиняйся, мне было приятно. Правда. Очень приятно. Наверное, это ужасно и бесстыдно с моей стороны, но признаюсь, мне это было нужно.

— Мне тоже, — вслух произнес суровый детектив и порадовался, что она не может его слышать. И напечатал:

Что ж, будем считать, что мое извинение любезно принято. Давай продолжать, если ты еще не устала.

• Предыдущая
• 18/47
• Следующая