Драгоценный дар

• Предыдущая
• 43/47
• Следующая

Но вот Марк словно очнулся, сделал быстрое, почти незаметное движение, схватил ее на руки и прижал к груди.

— О, Джинни, — прошептал он и жадно впился губами в ее губы, приоткрывшиеся в ожидании его поцелуя.

Он длился и длился — секунды, минуты, почти часы… По крайней мере, так показалось обоим.

Не отрываясь от невыразимой сладости ее рта, Марк ногой распахнул дверь и вошел, приоткрыв один глаз, увидел кровать, и понес к ней свою драгоценную ношу, свой трофей, свою добычу, вырванную в тяжелой борьбе у безжалостного рока. Он нежно положил ее на прохладные простыни, разжал руки, чуть-чуть отстранился и долго-долго смотрел, наслаждаясь ее изысканной, изящной красотой.

Наконец с губ Вирджинии сорвался тихий стон. Руки ее поднялись, потянулись к возлюбленному, желая и прося, призывая и предлагая. Губы безмолвно зашевелились, но он каким-то чудом сумел прочесть то, что они пытались сказать «о, Марки»…

Последний барьер, разделявший их, пал, не выдержав натиска взаимной страсти. Они начали срывать друг с друга одежду, не думая, не рассуждая, не заботясь ни о чем, кроме одного — утоления истерзавшей, измучившей их жажды любви.

— Джинни, Джинни, Джинни… — лихорадочно шептал он, трясущимися от нетерпения руками пытаясь расстегнуть какие-то крючки, мешающие ему добраться до восхитительной округлости ее высокой груди.

Она сделала легкое движения, и жалкий клочок ткани прекратил сопротивление и упал на пол, отброшенный безжалостной рукой хозяйки.

Марк задохнулся, дрожащими пальцами провел по нежной шелковистой коже груди, наклонил голову, осторожно, нежно обхватил губами твердый сосок и начал ласкать его языком. Но руки его не бездействовали — они гладили, изучали, исследовали каждую выпуклость и выемку ее тела, желанного, бесценного, упоительного сокровища, которое принадлежало теперь ему и только ему.

Она отдалась никогда прежде не изведанной нежности таких прикосновений, растворилась в них и выгибалась им навстречу, прося только об одном — продолжать, продолжать, продолжать…

Пальцы ее скользнули по сильной спине, по мускулистым плечам и рукам, чуть стеснительно и неуверенно коснулись твердого живота и двинулись вниз. Они уже почти добрались до желанной цели, но были решительно остановлены.

Вирджиния разочарованно застонала и приоткрыла глаза.

— Не спеши так, любовь моя, не надо. У нас впереди много времени, — сказал Марк, но она в ответ лишь высунула кончик розового языка, и он тут же прекратил сопротивление, обхватил тонкое запястье и сам направил ее руку туда, куда она так старалась попасть. — О да, Джинни, да… да… О, я хочу тебя, хочу тебя, хочу…

Он приподнялся над ней, взглянул в пылающее лицо, увидел, что губы ее отвечают снова и снова «да, да, да», помедлил еще секунду и медленно, невыносимо, нестерпимо медленно опустился, погрузился в жаркую и влажную плоть, принявшую его с радостью и благодарностью.

Любовники замерли, наслаждаясь единением, к которому так стремились, о котором так мечтали…

Но страсть не терпит промедления на пути к высшему наслаждению, и они уступили ее настойчивому требованию и задвигались, получая и отдавая, принимая и даря…

Ближе, ближе, еще ближе…

Быстрее, быстрее, еще быстрее…

Теснее, теснее, еще теснее…

Движения их становились все яростнее, стоны все громче, дыхание все чаще и горячее… И вот наконец, наконец, наконец — шепот, крик, вздох полного и окончательного обладания:

— О, Джинни, любовь моя, Джинни, Джинни, Джинни! А-а-а!..

И в ответ:

— О, Марки, я люблю тебя, люблю тебя, люблю…

Он упал на нее и замер, ослабевший и опустошенный, без сил, без мыслей, отдав всего себя, и долго лежал, наслаждаясь пульсирующим трепетом ее плоти.

Прошло несколько минут, и сознание начало медленно возвращаться к нему.

Марк приподнялся и внимательно посмотрел на расслабленное, удовлетворенное, блаженное лицо подруги. Она счастливо и немного мечтательно улыбалась.

Что это было? Действительно, он услышал те слова или…

Длинные ресницы затрепетали, карие глаза открылись, розовые губы шевельнулись и…

— Марки, ты чудо… настоящее чудо… Я обожаю тебя, любимый мой…

— Джинни! — Он вскочил и уставился на нее, не зная верить или не верить.

Она засмеялась — легко и радостно.

— Я же не зря сказала, что ты чудо! Ты не только подарил мне любовь, ты вернул мне мой голос.

Он упал на колени, схватил ее руки и принялся покрывать их поцелуями. А по его большому суровому лицу текли слезы — слезы огромного, непередаваемого, невероятного и невообразимого счастья.

13

Женщина шевельнулась, томно потянулась, зевнула и открыла глаза. На распухших от поцелуев губах играла нежная улыбка. Но внезапно мелькнувшая мысль стерла ее в мгновение ока. Она вздрогнула и резко села.

Но нет, тревога оказалась ложной. Это был не сон. Марк лежал на спине, закинув руку за голову, и негромко, но как-то сочно похрапывал.

Вирджиния тихо засмеялась, наклонилась и легко, стараясь не потревожить, поцеловала его колючую щеку. Осторожно спустила ноги на пол и попыталась встать, но не тут-то было.

— Эй, красотка, куда это ты отправилась?

Она радостно хихикнула — ее в жизни еще никто и никогда не называл красоткой.

— Вообще-то думала все же добраться до кухни. Пока ты еще дух не испустил. А то, боюсь, без подкрепления тебе на всю ночь сил не хватит.

Он притворно громко застонал.

— Да ты просто ненасытная какая-то. Настоящая нимфоманка!

• Предыдущая
• 43/47
• Следующая