|
Оценить:
|
Малышка Мелани
3
Я не спорила.
— Угадал, угадал.
А девчушка тем временем нежно вытирала платком перепачканную мороженым широкую физиономию своего папочки и заодно — блестящую от пота родительскую грудь под расстегнутым воротничком рубашки. У ее папочки не было шеи — круглая стриженая голова и красные щеки сразу же переходили в грудь и плечи…
— Конечно, я всегда угадываю. Элементарно, Ватсон!
— Нестор, давай, я позвоню тебе вечером, часи…
— Слушай, Надин, а как иначе сказать: кайфовать, тащиться, балдеть? Ну, в смысле, что он, когда ее…
— Наслаждаться.
Только вряд ли Нестор стал бы наслаждаться от общения с ребенком. Его же раздражает любой шум, мешающий драгоценному творчеству, — хоть пылесос, хоть стиральная машина. А тут ребенок…
— Наслаждаться? Наслаждаться… На-слаж-даться… Нет, не в том смысле! Ты вечно думаешь о сексе! Я говорю о том, что он балдеет, когда ее видит!
— Он теряет голову от ее вида, — рассеянно предложила я еще один вариант; солнечные блики играли в кудрях девочки.
— Он теряет голову от ее вида… Нет, Надин, это не то! Ты же понимаешь, что это совсем не то! Он энергичный человек, владелец компании. Он не может терять голову! Он не какой-нибудь твой напудренный маркиз в панталонах!
— Да, я поняла…
Мне бы все равно пришлось уйти и воспитывать ребенка одной, и этих моих десяти романов, из которых, даже по мнению Нестора, два шедевра, естественно, тогда бы не было. Какое уж творчество с младенцем…
— Ну-ну! Надин! — напомнил о своем существовании Нестор. — Энергичный человек, владелец компании…
Я с завистью смотрела на счастливых папу и дочку, совершенно поглощенных друг другом среди этого сияющего дня, среди игривых солнечных зайчиков. Выходит, я променяла такую вот девчушку на десяток тонких книжонок, которые прочитают где-нибудь в метро и выкинут в урну.
— Ну же, Надин! Ну давай, покрути извилинами! Ты что там, уснула?
— Напудренный герой в смокинге дает интервью в прямом эфире! — с раздражением выпалила я, очень отчетливо представляя, как летят в урну не только мои книжки, но и шедевральные детективы мэтра Мориньяка.
Официант тем временем принес мне новую чашку кофе и, заговорщицки подмигивая, прошептал:
— Замок!
Я вежливо улыбнулась в ответ и покивала, мол, хорошая шутка, но вы же видите, я разговариваю по телефону, так что уходите, не мешайте. На самом деле я бы с большим удовольствием поболтала с этим кокетливым парнем, чем продолжать пустопорожнее общение с Нестором, но официант загородил от меня папу и дочку, а мне так хотелось еще чуть-чуть понаблюдать за счастливыми людьми.
— Ты включила телевизор? Умница! Ну и? Как тебе мэтр Мориньяк? А? Белый смокинг и седина — идеальное сочетание! Да все женщины Франции…
— Балдеют, тащутся, кайфуют от его вида!
Официант хмыкнул по-свойски и ушел, блеснув подносом. Девочка и папочка тянули лимонад через соломинки из одного стакана и все так же с обожанием смотрели друг другу в глаза. А на стакане играли зайчики.
— Вот видишь, слово «наслаждаться» тут тоже не подходит. И женщины Франции вряд ли теряют голову, увидев меня. Чтобы описать такое состояние, нужно какое-то другое слово. Только литературное, Надин. Мой герой — эстет, по большому счету жаргон для передачи его мыслей не уместен.
— Очень рада, что эстет. Все, все, Нестор, поговорим потом. — Я решительно отключила мужа, залпом проглотила вторую чашку кофе и набрала номер редакции.
Там меня уже ждали. Я сложила мобильник и, не в силах отвести взгляда от девчушки, которая сейчас неумелыми пальчиками старательно застегивала папину рубашку, потянулась к сумке рукой с мобильным: убрать телефон и достать портмоне, чтобы расплатиться с официантом.
Но рука скользнула в пустоту. Я повернула голову. Ни малейшего намека на мою сумку!
Глава 2,
в которой табличка на двери
«Старший инспектор Буже, инспектор Виньо», — прочитала я, судорожно дергая дверную ручку. Она превосходно поворачивалась вверх и вниз, но на дверь это не производило ни малейшего впечатления. Я перечитала табличку еще раз, и еще, и только тогда сообразила, что тяну дверь на себя, хотя она явно открывается внутрь. Я толкнула ее и резко влетела в кабинет, видимо от расстройства не рассчитав свои силы.
— Извините… — И невольно зажмурилась от яркого, после сумрака коридора, света, через распахнутое окно заливавшего тесную комнатенку.
Все завалено папками и бумагами. Стопы скоросшивателей на полу. Мужчина и женщина в полицейской форме приникли к компьютеру — два темных силуэта на фоне слепящей синевы.
— У меня украли сумку! Там рукопись!
Они обернулись. Экран мгновенно потемнел, и по нему поплыли рыбы.
— Мне сказали, что нужно обратиться к вам! У меня украли сумку! Сумку, понимаете, такую большую, спортивную! В ней рукопись! Понимаете, рукопись в сумке! Ее украли! Белую с синим! Матерчатую!
Женщина улыбнулась, покивала и сняла очки. Они повисли у нее на груди на цепочке, блеснув стеклами. Мужчина улыбнулся тоже. Каштановые усы, а под усами — губы. Только не сразу губы, а сначала такая узенькая полосочка кожи между аккуратно подстриженными усами и улыбающимся ртом…
— Понимаете, я пила кофе и разговаривала по мобильному. И одновременно подошел официант. Такой молодой! Он все время со мной кокетничал. Он меня помнит! Он сможет подтвердить, что у меня была сумка. Белая с синим! Он видел, как я доставала из нее мобильник. — Я обратилась к женщине, чтобы не смотреть на эту полосочку под усами ее напарника. — В кафе напротив! На улице! В смысле, напротив редакции, а не вашего участка!
