Букет кактусов

Оглавление

В Отмашке, в Пятом железнодорожном тупике, полным ходом шел капитальный ремонт. Обе комнаты сыщика были заставлены козлами штукатуров-маляров, кишмя кишели мастеровым людом. Исчез куда-то не только компьютер, но и вся мебель и всякое, казалось, напоминание о хозяине. Могучий комендант тетя Клава, лично надзирающая за ходом работ, на все Данькины домогательства сурово отвечала: «Ничего не знаю, не видела. Не велено говорить».

Наконец Кулик вышел из себя.

– Знаешь что, Шура? Забирай-ка ты свои десять штук обратно и разбирайся с ним сама, а мне это надоело. Что я тебе, инкассатор – таскать с собой такие бабки? Ты еще не поняла, что Вано специально от тебя прячется? Не хочет брать деньги – значит, и не возьмет. Я тебя предупреждал, он такой.

Конечно же, Саша это понимала – потому и бесилась. Разумеется, она не горела желанием видеть этого угрюмого бородатого медведя. Особенно на своем прощальном банкете. Вообще никогда! Но теперь получается, что не она его отшила, а он – ее! Она все время козыряла тем, что наняла его за большие деньги, а в итоге осталась ему должна. Он опять сделал по-своему, чтобы побольней задеть свою клиентку. Видите ли, позволил себе роскошь работать на нее бесплатно! Несносный, невыносимый тип...

И все же в эти дни – в окружении всех, кого она любит, на вершине своей славы «режиссера и сценариста», «стратега и тактика», в лавровом венце победительницы, – Александра чувствовала себя почти счастливой. И сама, наверное, не могла бы сказать, в чем оно заключается, это маленькое «почти». Да нет, конечно, могла бы, если б захотела. Но она не хотела. И потому убеждала себя, что все идет отлично, что ей больше нечего желать.

Смерть Славика Филимонова внесла, конечно, грустную нотку в их торжество. Вспоминали его, вспоминали Толю Чипкова, судьба которого по-прежнему была окутана какой-то криминальной тайной. И, будто сговорившись, ни единым словом не обмолвились о Жемчужникове, который в один и тот же день со скорбным видом шел сначала за гробом Фили, а затем – погубившего его Соколова. Разумеется, это было на разных кладбищах.

Разбившись на мелкие группы, вся компания побывала на первом. На девять дней свежую могилу Вячеслава Арнольдовича завалили цветами. Посовещавшись, ребята решили сброситься и поставить здесь надгробие, достойное скромного подвига усопшего раба Божия. А на нем начертать девиз мушкетеров, которому он остался верен в буквальном смысле до гроба: «Один – за всех, все – за одного!». Данька и Нина взяли на себя все организационные хлопоты.

А еще через два дня – уже одной большой компанией – все отправились на железнодорожный вокзал. Рэй, привыкший ценить время выше, чем деньги, хотел взять для себя с Александрой и для Марины билеты на самолет, но его подруга настояла на «СВ»: «Такой романтической ночи у нас с тобой еще не было, милый».

Когда проезжали Отмашку, Сашу неприятно кольнули воспоминания, но она прогнала их. Пройденный этап!

Сейчас ее гораздо больше занимало будущее, за которым она ехала в Москву. Она не знала, что ее ждет, но была уверена: ничего, что было бы хуже уже пережитого ею. Четыре пятых из задуманного она уже сделала. Так неужели же одна пятая может доставить серьезные хлопоты?..

Книга четвертая. Апокалипсис

30

Борис Феликсович с сомнением смотрел на бутылку виски «Блэк Джек». Ставить ее на стол или нет? С одной стороны, ему хотелось покорить свою гостью разнообразием закусок и выпивки, а с другой... С другой стороны – он боялся оскорбить крепким мужским напитком утонченный вкус женщины, которую сегодня – Борис был в этом уверен! – он назовет своею. До сих пор он не видел, чтобы Люба Вилниньш пила что-либо, кроме легких сухих вин. Правда, они и встречались-то всего четыре раза, считая тот первый вечер, и он по-прежнему не знал об этой девушке почти ничего. Но был почему-то уверен, она именно такая, какой он создал ее в своем воображении. Наверное, это и называется любовью.

Нет, пожалуй, виски не надо. Пусть будут мартини, который они пили в день их знакомства, розовое полусладкое итальянское вино и, конечно, шампанское. Люба говорила, что обожает «шипучку», но для нее нужен особый повод. Так вот, сегодня повод есть, и без шампанского с фруктами не обойтись. А если выставить «Блэк Джек», то он, чего доброго, сам назюзюкается от избытка чувств и от смущения, и Любочка подумает, что он заурядный алкаш. А Борис Феликсович был полон решимости сегодня вечером бросить к ногам этой женщины все, и ему было далеко не безразлично, что она о нем подумает. Вполне возможно, скоро у него не останется ничего и никого, кроме этой женщины...

Вот уже пятый день – после объяснения с тестем – Борис жил в каком-то подвешенном состоянии. Как бы между небом и землей. Его еще не сбросили с Олимпа, но уже вынесли, образно говоря, первое предупреждение, что он – кандидат на вылет. Но обижаться не на кого. Он прекрасно понимал, чем рискует, когда объявил Евгению Евгеньевичу, что не полетит в Англию за женой и вообще намерен развестись с Ларой, потому что полюбил другую женщину.

Подбрасывая на ладони плоский приятно побулькивающий груз, Жемчужников припомнил тот воскресный разговор, неприятный для обоих. Вернее, просто неприятным он был в самом начале, а потом так и вовсе принял какой-то странный оборот. Кстати, они тоже пили тогда «Блэк Джек» – любимый напиток его «благодетеля»...

Выслушав краткую речь Бориса, которую тот готовил целую неделю, тесть, против ожидания, не стал топать ногами и материться. Он некоторое время молча разглядывал своего зятя – с интересом и с оттенком жалости, как будто выискивал в нем симптомы какой-то новой, еще не известной болезни. Потом спокойным, даже дружелюбным тоном задал несколько вопросов. Кто, мол, такая, откуда выплыла, и насколько все это серьезно. Жемчужников не видел смысла скрывать правду и рассказал, что его избранница – та самая девушка, которая седьмого ноября была на приеме с негром, этим самым Кофи.