|
Оценить:
|
Женщина Габриэля
- Предыдущая
- 71/112
- Следующая
71
— Он не позволит мне коснуться его, — сказала Виктория.
И закусила губу — слишком поздно, слова прозвучали.
Карие глаза Гастона не осудили ее.
— Но он коснулся вас, n’est-ce pas?
Свидетельство его прикосновения невозможно было ни с чем перепутать.
Ее губы распухли, глаза обвела тень.
— Да. — Виктория расправила плечи. — Он коснулся меня.
Гастон снова медленно свернул платье.
— Месье Габриэль не касался женщины — и мужчины — все время, что я был с ним, мадемуазель.
Горло Виктории напряглось.
— А вы давно с ним?
Француз с каштановыми волосами аккуратно уложил прекрасное золотисто-коричневое платье обратно в коробку.
— Я с месье Габриэлем четырнадцать лет.
— Вы его друг?
Крышка с вытисненным розовым лепестком закрылась над кармазинным шелковым платьем.
— Мы в le Maison de Gabriel — в доме Габриэля — не друзья ему, мадемуазель.
Глаза Виктории распахнулись от удивления.
Платье было благополучно упаковано, густые темные ресницы Гастона медленно поднялись. Виктория смотрела в глаза Габриэля, только карие, а не серебряные.
— Мы его семья, — прямо сказал Гастон. — В этом доме мы все — семья друг для друга.
Гастон тоже пережил улицы.
— Вы… une prostituée? — импульсивно спросила она.
Пристальный взгляд Гастона не дрогнул.
— Oui, мадемуазель, я был une prostituée, если были клиенты, которые хотели меня. Когда их не было, я был, как вы говорите по-английски, карманником и головорезом.
Головорезом…
Виктория глубоко вздохнула.
— Полагаю, вы больше не занимаетесь вашими прежними делами.
Внезапно холодная безжизненность улиц оставила глаза Гастона. Они обаятельно замерцали.
— Non, мадемуазель, я больше не работаю карманником или головорезом. Месье Габриэлю не понравилось бы, если бы мы обворовали или убили его клиентов. Я управляющий месье Габриэля и его дома.
И служащих, которые работали в доме Габриэля.
Семьи проституток, воров и головорезов.
Виктория расправила плечи.
— Для меня облегчение это слышать, сэр.
— Pas du tout — не за что, мадемуазель. — В карих глазах Гастона были и восхищение, и юмор. — Ваш завтрак в кабинете. Вы можете съесть его сейчас или подождать, пока горничная поможет вам одеться.
Будучи гувернанткой, Виктория ела со слугами. Она не привыкла, чтобы ее опекали. Затянувшийся жар смущения рассеялся в новизне чувства, что ее балуют.
— В самом деле, месье, я не нуждаюсь в услугах горничной. Но благодарю вас. Я буду наслаждаться завтраком — и нарядами. Они очень красивы.
Гастон выглядел довольным ее похвалой.
— Если вам что-нибудь нужно, вы не должны стесняться просить.
Ей нужно было исцелить ангела. Был лишь один способ это сделать.
Виктория посмотрела в добрые карие глаза Гастона и попросила то, что ей нужно.
То, что было нужно Габриэлю.
Глава 19
На Викторию упала тень. Силуэт Габриэля тяжело лег на ее веки, груди, живот, бедра.
Она мгновенно проснулась с колотящимся сердцем, ловя воздух.
Мягко качнулась, закрываясь, дверь ванной. Тонкая линия белого света залила щелку между полом и дверью.
Габриэль вернулся.
Отбросив назад постельное покрывало, она выскользнула из-под льняных простыней.
Ее соски затвердели. От холода, сказала она себе.
И знала, что это было от страха.
Виктория отнюдь не рвалась к роли, которую должна была сыграть этой ночью, но она сыграет ее. Она освободит ангела.
Оранжевые и голубые язычки пламени лизали почерневшее дерево.
Огонь угасал от недостатка заботы.
Виктория угасала с тех самых пор, как мать оставила ее с холодным, нелюбящим отцом. Габриэль понемногу умирал каждый раз, когда дарил наслаждение, не получая его взамен.
Широкая и низкая белая банка на тумбочке атласного дерева казалась бледным пятном в слабом свете.
Это был весь свет, в котором нуждалась Виктория.
Она потянулась, сжала пальцы…
Металл.
Серебристая оловянная коробка презервативов.
Отпустив металлическую коробочку, она схватила стеклянную банку, которую принес Гастон. Дрожащими пальцами Виктория отвинтила крышку и осторожно опустила ее на тумбочку.
Звук удара металла о металл отдался дрожью вдоль ее позвоночника.
Виктория положила крышку на оловянную коробочку. Она могла лишь надеяться, что ее решение было продумано лучше, чем ее координация.
Гладкий деревянный пол был холодным и жестким. Ее груди — сносные груди, как сказала мадам Рене; символ греха женщины, как заявлял ее отец — рассекали воздух.
Габриэль видел груди Виктории; она его не видела.
Габриэль коснулся Виктории; Виктория не касалась Габриэля.
Пока.
Да поможет ей Бог, если она сделает это, сказал Габриэль. Потому что он не сможет помочь.
Или не станет.
Виктория открыла дверь ванной.
Едва войдя внутрь, она почувствовала, что Габриэль все понял.
Длинная, изящная рука потянулась из глубин душа и повернула кран. В тишине брызнула вода; над деревянной обшивкой заклубился пар.
Стиснув стеклянную банку со смазкой, которую она попросила у Гастона, Виктория ступила вперед.
Лицо Габриэля было поднято к душевым струям, волосы слиплись и потемнели. Вода омывала его мускулистую спину, тугие ягодицы и длинные, длинные ноги.
Он был прекрасен. Гораздо, гораздо прекраснее любого другого мужчины, которого она когда-либо видела.
Габриэль знал, что Виктория вошла в ванную. Он знал, что Виктория наблюдает за ним.
- Предыдущая
- 71/112
- Следующая
