Борьба за Рим

Оглавление

В то же время он поддерживал сношения и с Византией: старался обеспечить себе на случай нужды ее помощь. Но вместе с тем заботился о том, чтобы византийское войско не было настолько сильным, чтобы победить самих римлян или остаться в Италии против его воли.

С другой стороны он всеми силами старался ослабить могущество готов: он уверял правительство в полной безопасности и тем усыплял его бдительность. Поддерживал борьбу партий среди готов. А партий у них было достаточно. Самой сильной была партия могущественных Балтов, во главе которых стояли три герцога: Тулун, Ибба и Питца. Мало уступали Балтам Вользунги, во главе которых стоял герцог Гунтарис и граф Арагад. Много было и других, которые неохотно уступали первенство Амалам. Кроме того, многие были недовольны тем, что престол занят ребенком, за которого правит женщина. Наконец была сильная партия недовольных долгим миром, скучавших без войны. Были также готы, недовольные мягким отношением правительства к римлянам. И только очень небольшое число лучших, самых благородных из готов поддерживало правительницу в ее стремлении поднять умственный уровень народа до высоты римлян.

Цетег старался, чтобы Амаласвинта осталась во главе государства, потому что при ее слабом, женском управлении недовольство и дробление на партии должно было увеличиться, а сила народа — падать. Больше всего боялся он, что во главе готов станет какой-либо энергичный, сильный человек, который сумеет объединить силы этого народа. Вот почему его иногда сильно заботили вспышки самостоятельности со стороны Аталариха, и он решил, что, если вспышки эти будут повторяться часто, необходимо будет устранить его с дороги.

На Амаласвинту он имел теперь безграничное влияние. Эта женщина, богато одаренная, с громадным честолюбием, хотела показать, что она может управлять государством не хуже самого способного мужчины. Это желание было в ней развито до болезненности. У Теодориха не было сына, и ей часто еще в детстве приходилось слышать из уст отца и его приближенных сожаление о том, что у короля нет наследника-сына. Девочку оскорбляло то, что ее не считали способной носить корону, и горько плакала княжна о том, что она — не мальчик.

Шли годы, она росла. Все при дворе удивлялись ее необыкновенными способностям, чисто мужскому уму, мужеству, — и это не была лесть: Амаласвинта действительно была одарена необычайно. Но жалобы отца о том, что у него нет сына, все не прекращались и по-прежнему оскорбляли ее. Но теперь она уже не плакала, а поставила себе целью показать, что женщина может заменить мужчину. Брак ее с герцогом Эвтарихом, одним из Амалов, не был счастлив: княгиня не любила своего мужа и крайне неохотно подчинялась ему, хотя он был очень даровитый человек. Но он рано умер. Оставшись вдовою, она вздохнула свободно и сгорала от честолюбия: после смерти своего отца она будет опекуншей своего сына и правительницей государства. В ожидании власти эта холодная женщина почти спокойно перенесла даже смерть отца.

За управление государством она принялась с величайшим рвением и неутомимой деятельностью: ей все хотелось делать самой, одной. Она не выносила ничьего совета, отдалила даже преданного Кассиодора. Только одного человека слушала она охотно, одному только доверяла — Цетегу. Он постоянно удивлялся ее мужскому уму и, кажется, не осмеливался даже подумать о том, чтобы влиять на нее. Все его старания были, по-видимому, направлены только на то, чтобы в точности исполнять ее распоряжения, планы. Ей и в голову не приходило, что хитрый римлянин умел всегда устроить так, что его мысли и желания она считала своими. Под его влиянием она отдалила от двора знатных готов, друзей своего отца, и окружила себя греками и римлянами. Деньги, назначенные на приобретение военных кораблей, лошадей и вооружения для войска, она употребляла на укрепление и украшение Рима, — словом, под его влиянием она все более отдалялась от своего народа, делала свое управление все более ненавистным и тем ослабляла силу государства.

Глава III

Но, чтобы поддержать свое влияние на королеву, Цетег должен был часто бывать при дворе, а это вредило его делам в Риме. Поэтому он решил поместить при дворе кого-нибудь из преданных ему людей, кто бы слепо подчинялся ему, действовал всегда в его пользу и сообщал ему все, что бы ни случилось при дворе. Наиболее подходящей в этом случае личностью была Рустициана, вдова Боэция. Убедить королеву дозволить ей жить при дворе было легко. Гораздо труднее было уговорить Рустициану принять эту милость. Долго все старания Цетега в этом отношении были напрасны, пока наконец ему не помог случай.

До казни своего отца и мужа Рустициана жила при дворе в Равенне. Дочь ее Камилла провела там все свое детство. Когда Боэций был казнен, семья его подверглась преследованию: два сына его, Северий и Аниций, были заключены в тюрьму и приговорены к казни. Но потом Теодорих заменил казнь изгнанием, и они уехали в Византию, где старались вооружить императора против готов. А Рустициана с Камиллой бежали в Галию, где жили у одного из друзей казненного. Потом они получили позволение возвратиться в Италию, но все имущество их было отобрано в казну. Они поселились вблизи Рима, в дома бывшего своего вольноотпущенного Корбулона.

Наступило лето. Все состоятельные жители города выехали на дачи, Рустициана же должна была оставаться в душной, тесной городской квартирке, — о даче ей и думать было нечего. Но вот однажды Корбулон является к ней и в замешательстве говорит, что ему удалось купить за очень дешевую цену маленькую дачку в горах. Конечно, этот крошечный домишко нельзя сравнивать с роскошными дачами, которыми владела раньше его госпожа. Но все же там нет пыли, и воздух в горах такой свежий, чистый, а около домика есть несколько деревьев и сад, где можно посадить цветы. И он думает, что госпоже будет приятнее провести лето там, чем в душном, пыльном городе. Рустициана и дочь ее были очень тронуты вниманием этого простого человека и обрадовались возможности подышать свежим воздухом. В тот же день они собрались и отправились. Камилла ехала впереди, верхом на муле, Корбулон вел животное за повод. Они подъехали уже к горе, на склоне которой стоял домик, — оставалось только подняться на эту лесистую вершину, и маленькая дачка будет видна, как на ладони.