Семья Лоранских (Не в деньгах счастье)

Оглавление

— Да, если б я не был богат, то поступил бы, конечно, но теперь — увы! это невозможно!

— Почему? — искренне вырвалось у Лелечки.

— А потому, Елена Денисовна, что я слишком хорошо знаю людей. Как ни дурен и плохо подготовлен не был бы мой голос, но меня возьмут в любую труппу ради моего состояния, и еще, пожалуй, в компаньоны пригласят. К сожалению, деньги в наш век всесильны, на них приобретается все: и талант, и карьера, и даже личное счастье…

— Только не это! — порывистым восклицанием вырвалось у Валентины.

Вакулин живо обернулся к ней.

— Вы правы, Валентина Денисовна, — заметил он, — но они, т. е. деньги, иногда способствуют ему.

Это была его последняя фраза, после которой он откланялся и, поблагодарив маленькую семью за радушие, вышел в переднюю в сопровождении Лелечки и обоих братьев Лоранских.

Между тем вся семья все еще находилась под обаянием интересного гостя. Даже Павлук и тот с оживлением говорил о нем:

— И кто мог подумать, что он окажется таким симпатичным парнем?.. Нет, простота-то какая, а? Прекрасный малый и гонора ни-ни, нисколечко!

— Целый киоск пожертвовал, целый киоск! — восторгался Граня. — Лелька, — неожиданно кинулся он на сестру, — ради Бога, со мной посоветуйся или с Валентиной хотя бы, насчет твоего костюма, а то такой кутафьей вырядишься, что краснеть за тебя придется…

— Ты туда поедешь, Валя? — тихо спросил Кодынцев, вышедший из столовой во время пения Вакулина.

— Ты слышал же, кажется, что ее просили? Отказаться неловко, — ответил за сестру, внезапно раздражаясь, Граня.

— Ты поедешь? — переспросил Кодынцев.

Валентина молча кивнула головой. Она знала, что это огорчит ее жениха, с которым она так редко виделась последнее время, но отказаться от любезного приглашения Вакулина и лишить себя удовольствия она не могла.

Что-то больно кольнуло Владимира Владимировича. В первый раз ему стало досадно на свою невесту. Он слишком высоко ставил ее, куда выше всех остальных девушек. И это Валя, его серьезная Валя, оказавшаяся не менее других способной увлечься мишурным блеском и дешево купленным успехом толпы! Она способна ехать показывать свою красоту и нарядное платье, как самая пустенькая, светская девочка.

"И зачем ей это, когда настоящий успех ждет ее, успех талантливой артистки, жрицы искусства, успех актрисы?"

— Валя, голубушка! — произнес Владимир Владимирович, обнимая за талию невесту, — не езди на этот вечер, Валя, добрая моя! Прошу тебя!

— Но почему же? я не вижу причины! — холодно произнесла Валентина. — Почему? Объясни, Володя!

— Да хотя бы для того, чтобы пробыть со мною лишний вечер. Я так мало и редко вижу тебя теперь. То ты на репетициях, ну, это по необходимости, я знаю, или ездишь по магазинам или проводишь большую часть времени у твоих новых театральных товарок. Прежде ты не была такою, Валечка.

— Ах, Боже ты мой, какой ты смешной, Володя! Прежде мне не в чем было выезжать, да и не на что покупать наряды было! — произнесла Валентина. — А теперь, когда есть деньги и можно на них одеться как следует и щегольнуть, смешно сидеть дома на печке, — пожимая плечами, заключила она недовольным тоном.

— Стало быть на мое несчастье свалились эти деньги! — грустно проронил Кодынцев, поникнув головой.

— Какое несчастье! Не глупи, Володя, — раздражительным тоном бросила девушка, — да, наконец, кто мешает тебе всюду ездить со мною?! Мне было бы гораздо веселее, уверяю тебя.

— Ну, нет уж, уволь, Валентина, в светские шаркуны я не гожусь! И, как огня боюсь многочисленной публики. Я домашнее животное. Еще, пожалуй, и сконфужу тебя своим неуклюжим видом.

"А правда, он неуклюжий, хотя и очень, очень хороший человек!" — мысленно согласилась Валентина, невольно вспоминая своих новых блестящих и ловких знакомых людей, которых встречала она у Сергеева и Задонской, ездя к ним на их вечеринки каждую неделю.

И впервые она заметила, что Владимир Владимирович мало подходит к ней, к теперешней нарядной и изящной Валентине, в какую ее превратило наследство Вакулина.

В то же время в другой комнате серого домика Лелечка шепотом жаловалась Соне Гриневич, своему закадычному другу.

— Знаешь, Соня, ты не поверишь, а я так не рада, так не рада, что эти противные деньги нам с неба свалились. Все из за них какие-то точно шалые стали. Граня так франтит и пыль в глаза пускает, что смотреть страшно. И тоже в гимназию утром не прогнать. Все вечера напролет у товарищей проводит. Мама волнуется, ночи не спит, видя, что деньги тают. Павлук уроками манкирует. Очень похвально! А кто больше всего меня пугает, так это Валентина: не хуже Грани деньги бросает и постоянно твердит, что богатым актрисам легче пробиться: и костюмы у них, и бриллианты, и все такое… Ах, Сонечка, нехорошо у нас как-то стало, ей-Богу, нехорошо!

И Лелечка, глубоко вздохнув, поникла своей милой рыжекудрой головкой.

XIV

Обыкновенно рождественский сочельник и первый день праздников справлялись очень патриархально семьей Лоранских: делали елку, украшая ее совместными усилиями, потом немножечко пели, немножечко танцевали после всенощной, так как в сочельник приходили к Лоранским и товарищи Павла, и кое-кто из Лелечкиных подруг. Но это Рождество наступило скучно и незаметно. Гостей, против обыкновения, не было, елку украшали только Марья Дмитриевна и Лелечка с Сонечкой Гриневич, забежавшей к Лоранским. Павлук нарядился в новую сюртучную пару и отправился встречать праздники куда-то в гости. Граня тоже отправился к кому-то из гимназистов. Даже Валентина, проводившая всегда все большие праздники дома, уехала в этот раз "встряхнуться" к Сергееву, устраивавшему у себя елку для всей актерской братии.