Собрание сочинений. Т. 2. Старинные рассказы

Оглавление

173

Пришлось расследовать дело на месте и, в предупреждение запроса из губернии, донести обо всем подробно могилевскому губернатору.

«Во исполнение предписания прибыв на место происшествия в именье Езеры его превосходительства генерала Сумаркова, оказалось, что 23 сего июня происходила стрельба в цель саксонского подданного Франца Антонова Финфштика и прибывших к нему гостей, вследствие чего упомянутый Финфштик и ниже подробно перечисленные мужчины немецкого общества стреляли в поле пулями в сторону обыкновенной двуглавой птицы, впоследствии потерявшей от таковой стрельбы голову и оконечности крыл, и уже тем самым была переделана на звезду для равномерной стрельбы в цель. При этом расспросом свидетелей удалось выяснить, что никто из бывших поблизости от стрелявших ничего более не слыхал, как только выстрелы, и никакой попытки на нарушение общего порядка или умысла колебания спокойствия не было, уподоблять же ту вырезанную в безобразном виде птицу простым мужиком тому великолепному виду двуглавого орла, которым изображается государственный герб, осмелиться совершенно невозможно, поскольку в самом деле сказанная деревянная птица, кроме остального безобразия, не имела еще и корон на хохолках, венчающих двуглавые головы в единый государственный герб. Допрошенный по этому поводу саксонский подданный Финфштик заявил, что означенную птицу рисовал он саморучно, вырезал же живущий в том именье плотник простым топором и стамеской и что подобные двуглавые птицы именуются фогельшиссенами, употребляются всегда в Саксонии для стрелебных упражнений в память отделения народа от зависимости города Рима Вследствие чего имею честь донести:

1. За отсутствием ни умысла, ни преступления никаких дальнейших мероприятий принято не было, будучи указанный Франц Антонов Финфштик хорошо известен местным властям и отличается всегдашней благонамеренностью.

2. Дабы впоследствии не возникла излишняя переписка по неосновательному возможному донесению подверженных ошибке офицеров, если оное последует, то заявлено мною указанному Финфштику впредь на будущее время более деревянных птиц из дерева не делать и в них не стрелять во избежание беспокойства и слухов в населении вверенного уезда».

Толковая и горячая защита со стороны земского исправника очень помогла выяснению этого сложного и страшного дела. Не нужно, конечно, думать, что одним донесением все производство было исчерпано. Офицеры действительно донесли коменданту, а комендант — киевскому генерал-губернатору. Бедный Финфштик не знал, что дальнейшее расследование производилось секретнейшим образом в течение нескольких месяцев и что окончательно его спасло только заступничество владельца имения, генерала Сумарокова, написавшего умоляющее письмо министру внутренних дел Д. Г. Бибикову, в архиве которого и осталось все производство.

В этом производстве много дельных бумаг и глубоких мыслей, каждая из которых могла упечь Финфштика если не в Сибирь, то в Саксонию. Но победила все доводы все же мудрая мысль чериковского земского исправника, доказавшего, что не всякая птица — орел и что даже двуглавая птица, чтобы стать государственным гербом, должна, «сверх прочего безобразия», обладать еще двумя коронами на хохолках да третьей повыше.

ДЕВИЦА, ВЗЫСКУЮЩАЯ ЖЕНИХА

Если бы пристойно было допустить, что высокий архипастырь будет биться в истерике или, придя в последнее неистовство, дубасить кулаками почтенных возрастом женщин, — то, говоря по совести, все права на это имел преосвященный Варлаам, пензенский архиерей, известный своей добротою и вниманием к нуждам духовного сословия. Потому что можно выносить человеческую глупость и тупое упорство месяц; можно, скажем, и год; но изо дня в день семь лет подряд — это уж вне человеческих сил, да вряд ли по плечу и большинству ангелов!

Мы говорим «семь лет», но, может быть, и более. Однако только за семь лет, с 1854 по 1861 год включительно, имеются в пензенской духовной консистории документы по неоконченному «делу девицы Евпраксии, взыскующей жениха».

Конечно, обычай рождает право. Обычай же был таков, что если в селе умирает священник и оставляет совершеннолетнюю дочь, то место в селе зачисляется за нею, с тем, конечно, что она выйдет замуж за семинариста, кандидата в священники. Это не всегда было удобно, но такой обычай оказывал великую помощь бедному сельскому духовенству, — иначе осиротелые семьи шли бы по миру.

Преосвященный Варлаам обычай соблюдал и о девушках-сиротах заботился, и не только зачислением мест, но и подысканием подходящего жениха: и выступал сватом, и помогал денежно. За это его любили и почитали.

Умер отец Сильвестр, священник села Вороновки Городищенского уезда. Остались после него уже престарелая, хотя и достаточно бодрая попадья, отличавшаяся неимоверной тучностью и соответствующей бесхарактерностью, и дочь Евпраксия, высокая, худая, но характера необыкновенно твердого, что она впоследствии и доказала.

Евпраксия была совершеннолетней; будет точнее сказать, что она была в высшей степени совершеннолетней, особенно по тем временам, когда девушки иной раз невестились по тринадцатому году. Девице Евпраксии было не тринадцать и даже не вдвое больше лет, а почти втрое: тридцать семь — к началу дела, сорок три — к последнему консисторскому о том деле документу Притом единственной положительной чертой лица девицы Евпраксии была несокрушимая твердость его выражения, остальные же черты были, скорее, отрицательными. Твердости не мешала безбровость и способствовал выдающийся нос; о ней говорили сжатые губы, как верхняя, с легкой усатостью, так и нижняя, с зачатками под нею юной, но мужественной бородки. В противоположность своей матери девица Евпраксия отличалась не округленностью, а скорее, прямолинейностью форм, так что, при повороте головы в профиль, было нелегко догадаться, какая часть ее тела может быть предпочтительно принята за фасад, и какая за оборотную сторону. Вероятно, поэтому семинаристы в Пензе прозвали девицу Евпраксию «Эвклидовой геометрией».