Дежурный по континенту

Оглавление

‑ Или, ‑ сказал толстяк, ‑ в свои сраные Штаты вы поедете в такой мелкой упаковке, что вас никакая таможня не разглядит.

Билл Крайтон недолго колебался. Что ж, подумал он. Пора доказать, что ЦРУ – организация серьёзная и проигрывать умеет. Не прошло минуты, как он разбудил лейтенанта.

– Sorry, лейтенант, – сказал он. – В задней машине сидит маньянец по имени Лопес. Распорядитесь, пожалуйста, чтобы двое ваших людей отвели его к этим парням.

– Что? – сказал лейтенант. – Я не ослышался?

– Не ослышались. Действуйте, лейтенант.

– Что происходит? – шёпотом спросил Саймон Канада.

– Да всё нормально, – ответил Крайтон. – Всё идет как должно идти. Это завершение другой операции. Лучше вам не любопытствовать. И по возвращении помалкивать об этом в тряпочку…

Действуй, дурилка, добавил он про себя. Я же тебе жизнь спасаю.

– Понял, – вмиг посерьёзнел лейтенант и, выскочив из своего “лендровера”, подошёл к тому, что стоял сзади. – Парни, оттащите того мудака из последней машины к тем мудакам. Будет сопротивляться – дайте в торец. И – быстро назад.

Один сказал:

– Есть!

Другой сказал:

– А что случилось?

Лейтенант ответил:

– Хер их знает, парни, этих пидарасов из ЦРУ. Всё играют в свои игры, умники факаные. Нам что – мы ребята простые, нам сказали – мы сделали.

– Точно, – поддержал его солдат. – Если бы эти козлы под ногами не путались, да палки в колёса нам не вставляли на каждом шагу, мы бы давно порядок навели на всем континенте.

‑ Сэр, ‑ обратился к лейтенанту другой солдат. – В той машине два мудака. Которого из них брать и тащить?

‑ Обоих, ‑ сказал лейтенант.

‑ Есть!

‑ Стой! Я пошутил. Тащить местного мудака. Нашего мудака пока оставить. Будет рыпаться ‑ скажите ему, резидент приказал. Впрочем, и в торец можете дать пару раз. Но только если будет рыпаться.

Когда Лопеса тащили мимо «лендровера», в котором сидел Билл Крайтон, он сказал трагическим шепотом:

‑ Сэр, умоляю, пару слов наедине!

Крайтон, не поворачивая головы, поднял стекло. Так он и не узнал, что мог бы в этот день сделаться богаче на пять миллионов долларов. Впрочем, ненадолго, потому что гранатомёт – штука серьёзная и разночтений не допускающая.

Через пять минут дорога была свободна.

Глава 20. Qui pro quo

Эриберто Акока, как было сказано, вторые сутки отдыхал от бурной молодой жизни в подвале под домом своего сюзерена. Не зная за собой никакой вины, он сидел в темноте и одиночестве, без штанов, без часов, ласты в наручниках, и чувствовал себя препаршиво. От нечего делать он тужился, заставляя себя вспоминать по очереди всех баб, которых перетрахал за свою недолгую, но богатую половую жизнь, однако непослушная мысль то и дело сбивалась на предвкушение различных видов скорого хирургического вмешательства в его личное, такое ему родное, телесное существование.

Впрочем, его пока не прижгли, а всего-навсего велели бросить в подземелье, а это вселяло определённые надежды на то, что, может, и удастся избежать жуткой участи. А может, наоборот, за это время придумают что-нибудь похуже. Полная неизвестность.

Главное – за что? Про какие-такие тридцать серебряных песо болтал старый хрен? Разве песо бывают серебряные? Если и бывают, Акоке таковых видеть не доводилось. Может, это какой-то ребус? Так ведь Акока не мастер их разгадывать. У него другая специальность.

Прошла целая вечность (на самом деле – сутки с небольшим), а он всё ещё был жив и неопалён. И поэтому все происходящее постепенно стало напоминать ему некую игру, скверную, неумную, дурно пахнущую, но – игру. А игра – что лукавить – это, может, и всерьёз, но не насмерть.

И когда дубовая дверь в его темницу со скрипом отворилась и, согнувшись в три погибели, на пороге появился Касильдо с миской баланды, хитрый Акока завёл с ним такой разговор:

– А что, Касильдо, не найдётся ли у тебя косячка для старого друга?

– Дон Фелипе не одобряет, когда в его доме балуются травкой, ты же знаешь… – мрачно прогундосил Касильдо.

– Дон ничего не узнает, брат. Здесь хорошая вентиляция. Клянусь!

– Дон велел твоим клятвам не верить…

– Помираю без косячка, брат.

– Ничего, раньше времени не помрёшь. Сказано: не положено, и всё тут!

– Сразу видно, Касильдо, что совсем плохи у дона Фелипе дела, если он такого, как ты, назначает тюремщиком. Из тебя ведь никудышный тюремщик, Касильдо.

– Это почему? – Касильдо приготовился обидеться на шустрого говоруна.

– Потому что ты для этого дела слишком благородный и бескорыстный парень, Касильдито. Если бы вместо тебя назначили настоящего тюремщика, то есть тварь подлую, жадную, заглядывающую в будущее, он бы принёс мне целый поднос косячков – на выбор.

– Ну да?

– Спроси, почему это.

– Почему это?

– Потому что скоро мы с тобой поменяемся местами, брат. Ты будешь сидеть в темнице без штанов и в наручниках, а я – ходить с полными карманами косячков и дразнить тебя: не положено, не положено…

– Ты гонишь фуфло, Акока. С чего бы это нам вдруг меняться местами? Я ведь своего хефе за тридцать серебряных песо не продавал…

– Да с того, бестолочь, что у хефе твоего дела ни к чёрту, и доказательством этому служит назначение тебя – воина, смельчака и героя, на должность презренного тюремщика, раздатчика паршивой баланды… Дона отправили на пенсию, и скоро не станет никакого дона, а его бизнес приберут к рукам серьёзные люди, и вот тогда я буду на коне, и ты ко мне придёшь просить принять в тебе участие, а я…

– Да тебя ведь к тому времени убьют! – недоумённо сказал Касильдо и посмотрел на часы. – Все ребята слышали, как хефе…