Операция «Минотавр»

Оглавление

103

На заднем сиденье Бабун возился с системами. Проверил инерциальную навигацию – вроде в порядке. Эта система, оснащенная гироскопами на кольцевых лазерах, не имела ни одной подвижной детали и была гораздо точнее, чем обычные инерциальные системы на электромеханических гироскопах. Это было необходимо.

Чтобы самолет «стелс» оставался необнаруженным, его радиолокаторы в полете практически нельзя включать, и инерциальная система на кольцевых лазерах должна указывать положение самолета на подходе к цели с необычайной точностью.

Компьютер тоже прекрасно работал. Информацию об ориентирах и контрольных точках Бабун заложил в оптоэлектронные карты еще на земле и ввел их в компьютер, как только заработали двигатели. Карманный калькулятор ценой в два миллиона долларов, подумал он. Компьютер тихонько ворчал, беспрерывно выдавая информацию о воздушной скорости, путевой скорости, направлении и скорости ветра, истинном курсе, магнитном курсе, угле сноса, времени подхода к контрольной точке и так далее – свыше пятнадцати параметров одновременно.

Информация выводилась на правый индикатор примерно в том же месте на доске, что и в А-6Е.

Некоторые экраны не действовали, потому что разработка соответствующих систем еще не была завершена. Значит, испытать трехмерный вывод информации на голографический индикатор у пилота не удастся.

Затем Бабун занялся носовой РЛС с фазированной решеткой. Антенна у нее плоская и неподвижная – не вращается и не втягивается. По существу, она состоят из нескольких сотен миниатюрных антенн, каждая из которых самостоятельно меняет свою частоту излучения, направляя или фокусируя главный луч. Обычная радиолокационная тарелка действовала бы как рефлектор, концентрируя на себе сигналы радиолокационных станций противника. Бабун настроил изображение на экране РЛС и продиктовал в микрофон положения переключателей и шкал – все это, как и изображение с экрана, фиксируется на ленте и будет потом изучаться.

После этого он включил те элементы навигационной системы, которые его особенно интересовали. Две новые инфракрасные системы поиска и слежения, которые могли обнаруживать крупные цели на дальности до ста пятидесяти километров в зависимости от высоты самолета и инфракрасной сигнатуры цели. Одна из этих систем могла обнаруживать истребители противника, а другая служила для навигации или нахождения наземных целей. Дальность действия этих датчиков была в десять раз больше, чем у примитивных инфракрасных систем на А-6Е. Поскольку самолет «стелс» должен выходить в атаку с выключенной РЛС, эти новые штучки должны стать в буквальном смысле глазами штурмана-бомбардира.

Бабун снова скосил глаза налево. Чад держит свой F-14 ровно в тридцати метрах от них. Шлем его оператора не виден за видеокамерой, нацеленной на их самолет. Видеопленка должна показывать положение всех систем управления. Бабун вернулся к своим обязанностям.

Машина начала рыскать – это Рита пробовала выдвигать и фиксировать каждый дроссель независимо от других. Она докладывала Чаду в микрофон, что делает, зачитывала показания о параметрах работы двигателя тем, кто оставался на земле, чтобы их могли сравнить с данными телеметрии, делилась своими впечатлениями об управлении самолетом.

– Вроде бы чутко реагирует по всем осям, – сказала она. – Двигатели слушаются хорошо, системы автоматики действуют надежно. Скороподъемность на тридцать метров в минуту больше, чем я рассчитывала. Расход топлива больше на двадцать килограммов в час. Давление масла в пределах зеленой зоны, температура выхлопных газов градусов на тридцать выше. Мне нравится. Хорошая машина.

Она выровняла самолет на 73-м эшелоне на скорости 0, 72 звуковой – истинное значение восемьсот шестьдесят километров в час. Бабун проверил дальность и угол склонения по радиолокационным и инфракрасным датчикам и ввел поправки в инерциальную систему и компьютер.

Полчаса спустя, пройдя три контрольные точки, Рита, опустив нос на два градуса, начала снижение в сторону Тонопы. Она выровняла машину на высоте тысяча пятьсот метров на скорости тысяча двадцать километров в час и ринулась к аэродрому. Чад Джуди по-прежнему держался в тридцати метрах правее; его истребитель был как бы неподвижен по отношению к прототипу.

На заднем сиденье Бабун отрабатывал выход в атаку. Целью был родной ангар самолета. Система указывала Рите направление, время и дальность для сброса бомбы с лазерным управлением. Все получалось, как было обещано. Вооружения, конечно, никакого не сбросили, потому что его не было, но в шлемофонах раздался писк, записанный на все ленты, и он резко оборвался в точке сброса бомбы – его отключил электронный импульс из пустого бомболюка, ловко вмонтированного под фюзеляжем машины.

После трех заходов в атаку с различных высот Рита включила аэродинамические тормоза, выпустила шасси и закрылки. Она начала заход на посадку.

Два флотских оператора посадки, которых Джейк пригласил с авиабазы Мирамар – они пригнали в Тонопу F-14, – сидели в конце полосы в фургончике, оборудованном системами контроля посадки. Последние три дня они рисовали контуры палубы авианосца на главной полосе базы и размещали на ней авианосную оптическую посадочную систему. Теперь они следили, как Рита имитирует посадку на палубу. Джейк Графтон стоял рядом с ними.

– Датчик вас захватил, – сообщил старший из этих офицеров Рите, когда она прошла над точкой девяносто градусов к «оси палубы». Второй записывал, а первый следил за заходом, комментируя происходящее по рации.