Мотылек

Оглавление

– Не волнуйся, Папийон. Положись на друзей. Ты ни в чем не будешь нуждаться в одиночке. Сколько дали?

– Два года.

– Прекрасно. Они скоро пройдут. Потом будешь с нами и увидишь, что жить здесь можно.

– Спасибо, Шапар. Как поживает Дега?

– Он учетчик. Удивляюсь, почему он не пришел. Он будет жалеть, если не повидается с тобой.

Появился Гальгани. Он направился прямо ко мне, а когда стражник попытался преградить ему дорогу, он с силой протиснулся, сказав при этом:

– Неужели вы не позволите мне обнять собственного брата? Не думаю. Что за дикие порядки?! – Он обнял меня и добавил: – Рассчитывай на меня.

Он уже собирался уходить, когда я спросил:

– Чем занимаешься?

– Почтарь в зоне.

– И как?

– Спокойная жизнь.

Сошли на берег остальные и пристроились к нам. С нас сняли наручники. Тити Белота, де Берака и еще нескольких мне незнакомых человек отделили от нашей группы. Стражник скомандовал им: «Пошли в лагерь». При них вещевые мешки с тюремным скарбом. Забросив мешки за плечо, они двинулись по дороге, ведущей, по всей вероятности, в глубину острова. Прибыл комендант островов в сопровождении шести стражников. Сделали перекличку. Все оказались на месте. Передача состоялась. Наше сопровождение удалилось.

– Где учетчик? – спросил комендант.

– Идет, шеф.

Появился Дега. На нем прекрасная белая форма, китель застегнут на блестящие пуговицы. Идет с надзирателем, у обоих под мышками гроссбухи. Они вызывают из шеренг по одному человеку, присваивая ему новый номер: «Заключенный такой-то, номер пересылки такой-то, присваивается номер такой-то. Срок?» – «Столько-то лет».

Подошла и моя очередь. Дега обнял меня, потом еще раз и еще. Тут появился комендант.

– Папийон?

– Да, комендант, – сказал Дега.

– Ведите себя хорошо в одиночке. Два года быстро пролетят.

Одиночное заключение

Лодка готова. Из девятнадцати одиночников десять пойдут первым рейсом. Меня вызывают. Дега спокойно говорит:

– Нет, этот человек отправится со второй партией.

Прибыв на острова, не перестаю удивляться, как тут себе позволяют разговаривать каторжники. Не чувствовалось никакой дисциплины, к надзирателям отношение совсем наплевательское. Дега стоял рядом со мной, мы продолжали беседовать. Он уже знал обо мне все и о побеге тоже. Люди, которые были со мной в Сен-Лоране, приехали на острова и рассказали ему обо всем. Он деликатно заметил, что сожалеет о моей неудаче. Он выдавил из себя одну лишь фразу, но зато искренне:

– Ты заслуживал успеха. Значит, повезет в следующий раз.

Он даже не сказал мне «мужайся», зная наперед, что мужества у меня хватает.

– Я тут главный учетчик и в хороших отношениях с комендантом. Побереги себя в одиночке. Я буду присылать табак и поесть. Нуждаться ни в чем не будешь.

– Папийон, в лодку!

Настала моя очередь.

– Передай всем привет и спасибо за добрые слова.

Моя нога ступила в лодку. Через двадцать минут причалили к острову Сен-Жозеф. Я отметил для себя, что в лодке было только три вооруженных стражника на шесть заключенных, работавших веслами, да на нас десятерых, отправлявшихся в места не столь отдаленные. Захватить лодку при таких обстоятельствах – пара пустяков. На острове мы попадаем на приемный пункт. Нам представляются два коменданта – обычной тюрьмы и тюрьмы одиночного заключения. В сопровождении стражников мы идем по дороге, ведущей вверх. Там тюрьма «Людоедка». Ни одного узника не встретилось нам на пути. Прошли большие железные ворота, надпись над которыми гласит: «Дисциплинарная тюрьма одиночного заключения». Мрачная силища этой тюрьмы действовала на психику безотказно. Весьма эффективное средство по вышибанию вольнодумства. За железными воротами и высокими стенами – небольшое здание тюремной администрации. За ним три здания побольше – блоки А, В и С. Нас привели в здание администрации. Большая холодная комната. Девятнадцать человек построены в две шеренги. Комендант тюрьмы-одиночки сказал нам свое слово:

– Заключенные, вам известно, что данное учреждение является местом, где отбывают наказание за преступления лица, уже осужденные и приговоренные к различным срокам каторжных работ или высылки. Здесь мы не пытаемся кого-либо исправлять и наставлять на путь истины. Мы прекрасно понимаем, что это бесполезно. Но вас обязательно научат понимать собачью команду «к ноге!». Здесь действует только одно правило: не вякай. Молчать и еще раз молчать. Никаких перестукиваний. Если поймают – суровое наказание. Лучше совсем не болеть, если вы не больны серьезно. Больным не прикидываться. Тому, кто станет симулировать болезнь, – суровое наказание. Вот и все, что я должен вам сказать. Да, между прочим, курение строго запрещено. Итак, инспекторы, тщательно всех обыскать и развести по камерам. Шарьер, Клузио и Матюрет размещаются по разным блокам. Месье Сантори, проследите за этим лично.

Через десять минут меня закрыли в камере 234 блока А. Клузио – в блоке В, Матюрет – в блоке С. Мы молча обменялись прощальным взглядом. Нетрудно было уяснить и зарубить себе на носу, что, если хочешь отсюда выбраться живым, надо повиноваться и следовать этим бесчеловечным правилам. Я смотрел, как уводили моих друзей, напарников по долгому и грандиозному побегу, гордых и смелых товарищей, мужественно разделивших со мной нашу общую долю, не жаловавшихся на превратности судьбы, не сожалевших о содеянном. К горлу подступил комок: четырнадцать месяцев бок о бок мы дрались за свою свободу. Эта борьба связала нас узами безграничной дружбы.