Лазурь на его пальцах

• Предыдущая
• 36/98
• Следующая

Ян вновь наполнил мою стопку сидром и поднял свою:

– Я предлагаю соглашение. Я готов выпить за то, чтобы мы стали с тобой добрыми друзьями, если ты обещаешь, что непременно дашь мне знать, как только тебе захочется, чтобы между нами было нечто большее.

Я изумленно посмотрела на него и, откинув назад голову, рассмеялась, искренне забавляясь столь взвешенным предложением.

Ну, что ж, почему бы и нет, в самом деле!

– Ты просто нечто! – усмехнулась я.

– Да ладно, – помотал он головой. – Всего лишь оптимист.

– Годится, – подняла я свою стопку. – Пьем за соглашение.

Глава 12

В то лето, когда мне предстояло пойти в старшую школу, Джеймса я знала уже целых шесть лет и уже не хотела оставаться с ним просто друзьями. Я страстно желала более серьезных отношений.

Мои мысли вовсе не представляли собой внезапной переориентации – скорее на протяжении всего последнего года во мне шла медленная, едва уловимая перемена. В точности, как бабочка неторопливо, потихоньку расправляет крылышки, осторожно выбираясь из кокона, чтобы пуститься в свой первый полет. Я начала вдруг замечать в Джеймсе такие вещи, на которые прежде вообще не обращала внимания. К примеру, его запах. От него не несло потным духом раздевалки спортзала, как от других парней из нашей школы. Приятный, какой-то особенный аромат его одеколона меня буквально завораживал, и все внутри словно переворачивалось. Когда Джеймс оказывался совсем рядом, я просто не могла им надышаться. У меня голова шла кругом! Я чувствовала себя словно в каком-то дурмане. Несколько раз заметив это за собой, я даже запретила себе прижиматься носом к его груди. Опасалась, что он надо мной посмеется или оттолкнет.

Однако, несмотря на свое тайное смятение и стыд, я все равно знала Джеймса лучше, чем кто-либо другой. И его нескончаемая тяга к живописи, и вечное давление родителей, силой направляющих сына на ту карьерную стезю, которой он для себя не желал, и его отчаяние из-за невозможности показать свои творения кому-либо, даже посторонним – иначе об этом узнают дома и не позволят ему со мною видеться, – все это в итоге сложило в моей душе совершенно пьянящую комбинацию. Я безоглядно, по уши влюбилась в своего лучшего друга и все время по нему тосковала.

У него уже начались футбольные тренировки, а кроме того, он был занят и разными другими делами, поэтому у него всегда не хватало времени. В то лето мы с ним виделись не так уж часто, но вот однажды, августовским днем, он неожиданно зашел ко мне. Я пекла тогда печенье к дню рождения Кристен и только-только вытащила из духовки противень с готовой порцией. Выпрямившись и обернувшись, я обнаружила, что Джеймс тихонько наблюдает за мною, прислонившись к дверному косяку.

Одет он был в синевато-серые брюки и парадную белую рубашку с расстегнутым воротничком. Такой наряд больше был бы уместен для субботнего похода в церковь, а не для обычного знойного четверга. И уж однозначно не подходил для футбольной тренировки.

В свои шестнадцать Джеймс вовсе не был худым и долговязым, как многие мальчишки его лет. За годы занятий футболом его фигура обрела отличную форму. Непослушные, выцветшие на солнце кудри небрежно падали на темную загорелую кожу лица и шеи.

Джеймс решительно провел рукой по волосам. Он явно что-то задумал.

– Как ты тут оказался? – спросила я, удивившись его внезапному появлению в нашем доме. Хотя чему тут было удивляться? Благодаря папе, которому надоело каждый раз, когда ко мне являлся Джеймс, открывать ему дверь (а вплоть до этого лета он заглядывал ко мне по несколько раз на дню), у того появился собственный ключ. – Разве у тебя сегодня нет футбола?

Джеймс пожал плечами:

– Решил устроить себе выходной.

У меня аж брови поползли на лоб:

– И твоих родителей это совершенно не волнует?

Громко фыркнув, Джеймс опустил голову и посмотрел на меня широко раскрытыми, невинными глазами, отчего на лбу у него протянулась тоненькая складка. Его родители определенно не знали, что он сейчас у меня.

– Отец сегодня допоздна работает, а у мамы благотворительное мероприятие, – объяснил он.

– То есть ты у нас сегодня прогульщик? – усмехнулась я, ставя противень на гранитную столешницу.

Вместо ответа Джеймс одарил меня ослепительной, во все лицо, улыбкой, от которой у меня сжалось сердце. Вспыхнув, я наклонила лицо, надеясь скрыть от него непрошеный румянец, и деловито занялась печеньем, перекладывая его на решетку охлаждаться.

– Пришел порисовать? – спросила я, услышав, как он подошел сзади.

– И увидеться с тобой.

Я невольно расплылась в широкой радостной улыбке.

Джеймс между тем привалился бочком к столу и стащил печенье. Я мигом сцапала его за запястье. Печенье зависло в каком-то дюйме от его рта. Джеймс удивленно вскинул брови, я же сердито сощурилась:

– Это для Кристен. У нее день рождения.

Он быстро сунул печенье в рот.

– Джеймс… – с укором начала я, но тут мой взгляд опустился к его губам, и мысли сразу приняли иное направление.

– Все, больше ни одного не дам, – предупредила я. Предоставь ему такую возможность, Джеймс, не моргнув глазом, слопал бы весь противень, и вовсе не по причине своего здорового спортивного аппетита. – Мне уже некогда печь новую партию.

– Ну, еще одно, – выпятил он нижнюю губу, словно надувшись.

– Ладно, – вздохнула я, не в силах ему отказать, и сунула ему в рот печенье.

Джеймс, жуя, довольно промычал.

– А чего это ты сегодня так вырядился? – кивнула я на его одежду.

– Что, я разве плохо одет? – с вызовом посмотрел он на меня.

• Предыдущая
• 36/98
• Следующая