Каникулы с чертёнком

Оглавление

В машине Лев сжал в кармане флешку и хищно улыбнулся. Охота началась, и добыча не сбежит.

Глава 13

Я проснулась ночью и приподнялась. Оглядела пустую комнату и выдохнула: показалось, что кто-то зашел. А все потому, что, возвратившись с прогулки, я обнаружила в своей комнате десяток незнакомых мужчин. Мой шок трудно описать словами. Вещи были вывалены в большую корзину, и сверху, как назло, оказалось нижнее белье! Мужчины разных возрастов и комплекции перебирали мои личные вещи! Я так испугалась, что бросилась к Марго и, схватив растерянную девочку на руки, выбежала из дома. А за нами уже гнались… То есть погналась Анна Васильевна с извинениями, что не успела предупредить о ремонтниках.

Оказалось, Лев Сергеевич распорядился привести мою комнату в порядок, чтобы я не побиралась ни в детской, ни у прислуги. Помянув Лаврентьева тихим недобрым словом, я тут же его простила: босс обещал вернуть мне диплом! Да за одну возможность я была готова расцеловать его! Ну… в щечку, разумеется. Ведь то, что «восстановил» Толик, никуда не годилось.

Я откинулась на подушку и улыбнулась: а Лев не поскупился. У меня теперь не только матрац заменен, но и стоит новая кровать, на полу лежит большой мягкий ковер, и в ванной все починили. О пенном заплыве напоминал легкий запах, но обещали, что за пару дней он уйдет. С одной стороны, я была счастлива, что не приходится скручиваться в три погибели на диванчике Марго. С другой… Мне почему-то не спалось. Постоянно казалось, что кто-то заходит. И когда я понимала, что рядом никого, сердце сжималось.

Может, привыкла к тому, что Лев перед тем, как идти спать, обязательно заходит в комнату дочери и целует ее? А потом поправляет покрывало на моих плечах и покидает спальню. К хорошему быстро привыкаешь. Слишком быстро. Нет, босс, я уверена, так и заглядывает к дочке. До моего прихода в дом, думаю, это было единственное их свидание за день: когда он целовал ее спящую. В первый раз я едва не заревела от умиления. Высокий мускулистый мужчина, склонившийся над детской кроваткой. В этот момент в груди моей разлилось приятное тепло.

– Будет тебе, – проворчала я самой себе, тщательно расправляя одеяло. – Сама прекрасно справляешься.

Закрыла глаза и попыталась заснуть. Толку-то! Через час я, разозлившись, откинула одеяло и потопала на кухню. Надо выпить теплого молока с медом, и засну, как Марго. Девочка обладала таким крепким сном, что я даже завидовала. Уверена, что она не проснулась бы, играй я в ее комнате на барабане. Впервые видела такое и поняла, что значит выражение «спит как младенец».

Но к встрече с отцом этого младенца я оказалась не готова. Прошаркав в тапочках по кухне, даже не удивилась, что включен свет. Открыла холодильник и достала белую бутылочку. Закрыв дверцу, неожиданно столкнулась взглядом со Львом и, вскрикнув, уронила молоко. Бутылка была пластиковой, но взорвалась, будто стеклянная, обливая щедрыми молочными волнами все вокруг: и меня, и холодильник, и обнаженный торс Лаврентьева.

Я молча смотрела, как стекают белые капли по загорелой коже босса, обрисовывают контуры кубиков напряженного живота и теряются в темной полоске ниже. Сглотнула и, с трудом подняв глаза, пролепетала:

– Что, Лев Сергеевич, не спится?

Поразилась глупости вырвавшейся фразы, но физически не могла проговорить ни слова: в горле будто ком застрял. Вид высокого красивого мужчины в белых разводах от молока, тающих на темной материи домашних шорт, будто заворожил меня. Ни двинуться, ни дышать не могла. Лаврентьев протянул руку и легким движением пальца стер с моей щеки каплю. Улыбнулся:

– И как после такого уснуть? – И добавил тихо, так что я засомневалась, что мне не послышалось: – Одному…

Я стояла и смотрела на него, любуясь стекающими струйками, еще несколько минут. Взгляд Льва темнел, губы поджались так, что напоминали тонкую нить. Недоволен? Еще бы! Я стою посередине кухни в тонкой пижамке и бесстыдно рассматриваю его тело. Как он и ожидал, должно быть, пытаюсь соблазнить. А ведь на моем топике тоже расплылись пятна, делая ткань полупрозрачной. Боже, как мне удалось взорвать бутылкой молока целую кухню? Меня точно сглазили.

От ужаса задрожали колени. Что он спросил? Как уснуть? Пробормотала с великим трудом:

– Выпейте молока…

– Но вы его почти уничтожили, – приподнял брови Лев и вдруг шагнул ко мне, взял за руку. Проговорил хрипло: – Впрочем, немножко осталось.

Лаврентьев, обхватив меня за талию, мягко привлек к себе и, нависнув неумолимой скалой, приоткрыл губы. Я с ужасом смотрела, как приближается его лицо. Думала, мое сердце, которое на миг замерло и пустилось вскачь так рьяно, будто мотор спорткара, просто взорвется страшнее, чем та бутылка молока. Разнесет все вокруг: мои сомнения, мои страхи, мое здравомыслие. У меня не было сил сопротивляться Льву, я жаждала того, что он собирался сделать. Обманывала себя, твердила, что нет, что это лишь влюбленность, которая потом пройдет. Я слишком прониклась чувствами к своим работодателям, начала понимать… и влюбилась.

Геннадий Степанович говорил, что так бывает, когда отдаешь любимому делу и сердце, и душу. Начинаешь обожать чужих детей, как своих. Жаль, что ничего не сказал об их родителях. Я пыталась сопротивляться, взывала к здравомыслию, убеждала себя, что нельзя поддаваться чувствам, но если он меня сейчас поцелует, это будет конец. Я окунусь в высшее наслаждение, которое только возможно, обниму этого невероятного мужчину, прижмусь к нему всем телом, вкушу сладкую горечь его губ, его желания и…

Развернусь и уйду в ночь. Захвачу лишь сумочку, что лежит в холле. Там документы и деньги на такси. Уйду в том, в чем есть: мокрой пижаме и тапках. Потому что больше не смогу быть няней. Потому что Лаврентьев поймет, что я ничем не отличаюсь от других женщин, которые побывали в этом доме. Эту проверку не пройду, точно. Да я ее заранее провалила! Ощущаю на своей щеке его горячее дыхание и схожу с ума от желания проиграть…