Двое, не считая призраков

Оглавление

— Ты это к чему? Увиливаешь? Как миленький перед Пасхой поедешь на кладбище.

— Конечно поеду.

— Живые должны заботиться о могилах умерших! — назидательно и твердо сказала Таня. — Память, не подкрепленная делами, заботой о клочке земли, в которой лежат умершие, — болтовня и фикция! Нашим родителям принадлежит — вдумайся! — маленький участок на планете. Если он бурьяном порастет…

— Не уговаривай, все понял!

— Антон, я еще тебя спросить хочу!

— Валяй.

— Почему ты не женишься?

— На ком?

— Вообще, — развела руками Таня. — Разве мало женщин и девушек?

— Много, — согласился Антон. — Я бы даже сказал, выбор настолько широк, что теряет смысл.

— Вот и возьми добрую, работящую девушку, красивую, здоровую, чтобы родила тебе хорошеньких деток…

— Уговорила.

— Что, женишься?

— Да.

— Когда? — растерялась Таня.

— В среду.

— В эту среду? — поразилась она.

— И в эту, и следующую, и через месяц… — хихикал Антон.

— Оболтус! — замахнулась Таня на брата тряпкой.

— Тебе не угодить! — увернулся Антон от шлепка. Зазвонил телефон. Водитель Горлохватова сообщил лаконично: «Я около вашего парадного. Жду!»

— На работу вызывают? — спросила Таня. — Иди, я сама управлюсь, потом Иван подойдет, мусор вынесет.

— Сестренка, сколько вам все-таки нужно бабок?

— Миллиончик не помешает, — усмехнулась Таня, чье отчаяние уже перешло в свою противоположность, в беспечность — будь что будет.

— Понял. Значит, я поехал за миллиончиком.

* * *

О семействе ББГ, естественно, ходили слухи, клубились сплетни. Про его жену, вечно в черном, бывшую монашку, говорили, будто обслугу она подбирает едва ли не среди глухонемых. То есть поварам, домработницам, охранникам рот без крайней надобности раскрывать не позволяется. Платят много, но требуют автоматизма как у роботов, и никаких личных отношений. Дочь свою (от первого вроде бы брака) Горлохватов держит взаперти, наверное, больная психически. С таким монстром, считали многие, поневоле с ума сойдешь и в ящик сыграешь.

Антон к сплетням не прислушивался. Но шофер, который его вез, точно подпадал под характеристику глухонемого по доброй воле. На вопрос Антона, куда они едут, буркнул что-то неразборчивое, вопрос — бронированный ли это «БМВ»? — вообще проигнорировал.

— Молчание — золото, — усмехнулся задетый Антон.

Они выехали за город, километров сорок двигались по Каширскому шоссе, потом свернули на боковую дорогу и скоро уткнулись в шлагбаум. Водитель опустил стекло со своей стороны, обменялся взглядами (без слов) с охранником (при автомате), и шлагбаум подняли.

ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ПРИНЦЕССЫ

Дорога, по которой они ехали к дому, была не асфальтированной, а насыпной. Ехали по немалым деньгам, по красной гранитной крошке. С обеих сторон дороги высажены голубые ели. Машина сделала полукруг вокруг фонтана и остановилась, Антон вышел и тихо присвистнул:

— Барокко-ро-ко-ко!

Сначала ему показалось, что дворец каким-то чудесным образом перенесся под Москву из средневековой Франции. Присмотрелся — никаких древностей, новодел. Но каков размах!

Поднялся по ступеням к входу, громадным резным дверям из светлого дуба. Там стоит человек (мажордом?) — точный слепок с немногословного водителя. Распахнул дверь, промолвил:

— Следуйте за мной.

Антон невольно затормозил в вестибюле, покрутил головой по сторонам. Каким вкусом надо обладать, как стремительно вырваться из грязи в князи, чтобы выстроить себе эти декорации к костюмированному фильму? Они здесь не в кринолинах и пижмах, случайно, разгуливают? Простите, сэр, я сегодня не в фраке!

У мажордома (дворецкого?) пиликнул телефон, он поднес трубку к уху:

— Понял, сейчас буду. — Повернулся к Антону: — Вам вверх по лестнице, направо, первый коридор, до конца, вас ждут в библиотеке.

Антону хотелось отвесить шутливый поклон, но он вовремя вспомнил, что с дворецкими не раскланиваются.

Устланная ковром, с желтыми (уж не золото ли?) металлическими перетяжками под ступеньками, лестница имела в ширину метров десять. На площадке (с античными статуями) она раздваивалась и двумя рукавами поднималась дальше вверх. Антон, как было предложено, пошел по правой стороне, оказался в анфиладе комнат. Гостиные, что ли? Одна, вторая, третья…

Было сказано про коридор и библиотеку (там наверняка муляжи старинных книг и рыцарские доспехи). Заблудился. Ни души, спросить некого. Вот, похоже, коридор. Тот ли?

В следующую минуту Антон споткнулся на ровном месте, чуть не растянулся, оторопело уставился на…

Да! Это была жаба, лягушка, зеленая, пухлая и невероятно большая. Сидела посреди коридора, слабо освещенного канделябрами на стенках, смотрела на него. Потом подпрыгнула, квакнула человеческим голосом и приземлилась на полметра ближе к Антону. Ему понадобились секунды, чтобы понять: перед ним субъект в маскарадном костюме, не галлюцинация и не бредовое видение. Но в следующие секунды на него обрушилось новое испытание.

Лягушка откинула маску, и за ней оказалось симпатичное девичье лицо.

— Извините! Я вас испугала?

— Дэ-э-э, мэ-э-э… — блеял Антон.

Та самая девушка! Курносая, пятачок, больная на голову аферистка. Только моложе. Когда она сидела в его комнате с младенцем, ей было… больше лет на… нет, не больше… Просто та (и она же) от материнства, женского опыта повзрослела, а в этой (и той же) девичьей беззаботности через край.

Антон не мечтал и не грезил о ней, потому что не умел этого делать. Но воспоминание о девушке, которая стояла сейчас перед ним, застряло в памяти, как птица, запертая в тесную клетку. Дверцу открыли, птичка вылетела. И хотя клетка стояла в темном чулане, откуда-то взялось небо, и восторг полета, и головокружительная высота.