Кафка на пляже

Оглавление

129

Эрекция не проходит. Можно подумать, она будет у меня вечно. Я медленно стягиваю с Сакуры хлопчатые трусики, провожу рукой по обнажившемуся лобку и украдкой скольжу ниже, в тепло и манящую влагу. Проникнув туда, легонько шевелю пальцем. Но Сакура не просыпается. Только опять глубоко вздыхает.

В это же время в моем теле, устроившись в какой-то ложбинке, нечто старается выбраться из своей скорлупы. У меня внутри вдруг открываются глаза, и я вижу все, что происходит во мне, хотя пока не понимаю, какое оно, это нечто – хорошее или плохое. В любом случае, остановить его не в моих силах. Оно еще не сформировалось. Так, какая-то слизь. Но в конце концов оно вылупится, примет подходящий облик, сбросит с себя желеобразный прикид. И тогда я увижу его истинное лицо, пойму, что оно собой представляет. А пока это всего лишь не имеющий определенной формы знак. Вот оно протягивает еще не ставшие руками руки, пытаясь разбить скорлупу в самом податливом месте. Я наблюдаю, как бьется в чреве этот плод.

Я решаюсь.

Нет, не то. Чего тут решать, в самом деле? Просто у меня нет выбора. Я снимаю трусы, выпуская член на свободу. Обнимаю Сакуру, раздвигаю ей ноги и вхожу в нее. Легко, без малейшего труда. Ведь она такая мягкая, а я такой твердый. И боли уже нет. Член эти дни – все время под напряжением. Сакура по-прежнему спит, и я погружаю в ее сон свое тело.

Неожиданно она открывает глаза и сразу все понимает.

– Эй, Тамура! Это что такое? Ты что творишь?

– Да так, просто, – говорю я.

– Ты что, совсем? – В горле у нее совсем пересохло. – Прекрати немедленно! Я что сказала?

– Я ничего не мог с собой сделать.

– Хватит уже! Вынимай, тебе говорят! А ну, быстро!

– Нет, – качаю я головой.

– Послушай, во-первых, у меня есть парень. И я его люблю. А во-вторых, ты же в мой сон залез. Без спроса. Разве можно так?

– Да знаю я.

– Послушай, еще не поздно. Ну залез, но не дергался же, не кончал. Просто лежишь тихонько и все. Будто думаешь. Правильно?

Я киваю.

– Тогда вылезай, – увещевает меня Сакура. – И все забудется. Я забуду, и ты тоже забудь. Я же твоя сестра, а ты мне брат. Младший. Мы брат и сестра. Ну и что с того, что не кровные? Все равно брат и сестра. Понимаешь? Родственники. Нам этого нельзя.

– Уже поздно, – говорю я.

– Почему?

– Потому, что я так решил.

– Потому, что ты так решил, – говорит парень по прозвищу Ворона.

Ты больше не хочешь, чтобы тебя дурачили. Не хочешь продолжения хаоса. Ты уже убил отца. С матерью такое сделал… А теперь еще и с сестрой. Если на тебе в самом деле Проклятие, нечего дергаться и сопротивляться. Пусть все кончается поскорее, раз так запрограммировано. Надо быстро стряхнуть с плеч эту тяжесть и жить дальше так, чтобы не зависеть от чьего-то умысла. Самому по себе. Вот чего тебе хочется.

Она закрывает лицо руками и тихо плачет. Тебе жаль девушку, но ты уже не можешь ее выпустить. Твой член становится все больше, все тверже. Он будто пустил корни в ее теле.

– Понятно. Больше мне сказать нечего, – говорит она. – Но учти. То, что ты делаешь, называется «изнасилование». Ты мне нравишься, но я не хочу так. Может, мы больше никогда не увидимся, как бы нам потом этого ни хотелось. Тебя это устраивает?

Ты оставляешь вопрос без ответа, отключаешь все мысли. Прижимаешь ее к себе и начинаешь движения бедрами. Сначала робко, осторожно, потом все сильнее, резче. Стараешься удержать в памяти попадающиеся на пути деревья, чтобы найти дорогу обратно, но они тут же сливаются в однородную вязкую массу. Закрыв глаза, Сакура подчиняется ритму твоих движений. Без сопротивления, не говоря ни слова. Лежит на боку, а на лице застыло напряжение. И тем не менее ты чувствуешь, что ей приятно. Ее физическое удовольствие продолжается в тебе. Ты знаешь это. Деревья жмутся друг к другу сплошной черной стеной, перекрывают тебе поле зрения. Птица больше не шлет вестей. И тут ты кончаешь.

Я кончил.

Открыл глаза. На кровати рядом никого. Глубокая ночь. Темно – хоть глаз выколи, все часы куда-то пропали. Встав с постели, я прошел на кухню и стал замывать трусы. Белый, тяжелый, густой комок – будто незаконнорожденный ребенок, произведенный на свет мраком. Я выпил подряд несколько стаканов воды, но сухость во рту осталась. Ужасно одиноко. Так, что дальше ехать некуда: темная ночь, кругом лес… Здесь не бывает ни времен года, ни света. Я вернулся к кровати, сел, сделал глубокий вдох. И темнота окутала меня.

Та самая штука внутри тебя уже дает о себе знать. Сейчас она притаилась черной тенью, давая себе передышку. От скорлупы не осталось и следа – разбита на мелкие кусочки и выброшена за ненадобностью. К твоим рукам что-то прилипло. Похоже, человеческая кровь. Ты подносишь руки к глазам, но ничего не можешь разглядеть – света не хватает. Слишком темно – и внутри, и снаружи.

Глава 40

Рядом с вывеской «Мемориальная библиотека Комура» висела доска с информацией.

– Выходной – понедельник; часы работы – с 11 до 17 часов; вход – бесплатный; по вторникам для желающих проводятся экскурсии, начало в 14 часов, – прочитал для Накаты Хосино. – А сегодня как раз понедельник. Не работает, – добавил он и посмотрел на часы. – Хотя какая разница? Все равно поздно уже.

– Хосино-сан?

– Чего?

– Эта библиотека совсем другая. Не похожа на ту, куда мы раньше ходили.

– Точно. Там публичная библиотека, большая, а эта частная. Совсем другое дело.

– А что такое «частная библиотека»?

– Ну, например, какой-нибудь состоятельный человек книжки собирает. Потом возьмет и устроит такое местечко, где все могут ими пользоваться. Бери и читай на здоровье. Серьезное заведение. Классное. Одни ворота чего стоят!