Большая скука

Оглавление

— Тогда сфабрикуйте ее! — шепчет Дороти, не задумываясь. — Раз товар — это всего лишь слова, то лжецу вроде вас стать Рокфеллером раз плюнуть.

И чтобы дать мне возможность поразмыслить, она говорит на сей раз в полный голос:

— Закажите, пожалуйста, кофе и чего-нибудь безалкогольного. И, будьте добры, подождите меня. Я должна принять душ.

5

Итак, отшумело еще одно крупное событие в истории науки. Международный симпозиум социологов закончился. Делегаты покидают железобетонный ангар, именуемый залом заседаний, и я тороплюсь сделать то же самое, пока кто-либо из моих знакомых меня не заарканил. Отсюда выбраться, однако, не так-то легко, потому что перед расставанием большинство присутствующих впадает в умиление, при этом люди обмениваются рукопожатиями, визитными карточками и последними снимками, так что движение у выхода совершенно застопорилось.

— А, мистер Коев. А мы вас ищем, — слышится позади гулкий бас Хиггинса. — Вы после обеда участвуете в экскурсии, не так ли?

Забыл сказать, что в ознаменование исторического события учредители придумали какую-то экскурсию. Я, разумеется, не испытываю к ней особого интереса, как, впрочем ко всяким групповым поездкам в огромных автобусах, и потому спешу сказать глухому, что весьма сожалею, но…

— Мы тоже крайне сожалеем, — заявляет мистер Хиггинс, имея в виду не только себя, но и мистера Берри, который появился тут же, как всегда потный и сонный. — Вот вам визитная карточка с моим адресом, — торопится мистер Скелет. — Если вы все же решите что-нибудь предложить нам для издания…

— …и если у вас появится желание погостить у нас в Штатах… — добавляет Берри, протягивая и свою визитную карточку.

— Черкните два слова или дайте телеграмму! — подытоживает Хиггинс.

Затем следуют горячие рукопожатия и дружеские похлопывания по плечу.

В момент этой трогательной церемонии оставляет свое кресло и приближается к нам мистер Сеймур. Выждав, пока эти двое удалятся, он спрашивает:

— Что же они вам предложили? Гонорар или стипендию?

— Что-то в этом роде.

— До чего наивные люди, — пожимает плечами Сеймур. — Такие вот глупцы все еще верят, что неудобства, причиняемые тем, что человек водит дружбу с Америкой, с лихвой покрываются какой-то стипендией.

— Вы слишком скептически оцениваете свою родину.

— Я все оцениваю скептически, в том числе и родину… и некоторых своих соотечественников. — И, меняя тему, спрашивает: — После обеда вы, вероятно, будете провожать свою дорогую Дороти?

— Придется.

— Что касается меня, то увы, я лишен возможности присутствовать на этом трогательном торжестве. Но попозже, если желаете, мы с вами встретимся и продолжим вчерашний так досадно прерванный кутеж.

— С удовольствием.

Сеймур кивает на прощание и быстро исчезает в толпе, не заметив даже, какое облегчение отразилось в этот миг на моем лице.

В сущности, я почувствовал облегчение не только оттого, что мне удалось избавиться от Сеймура. Значительно более важным явился тот факт, что с сегодняшнего утра за мной больше не следят. Точнее говоря, я больше не вижу за собой «хвоста». Конечно, в наш век техники это еще не доказательство, что слежка вообще прекращена. Но для того, чтобы тебя повсеместно засекали невидимые агенты и сложные аппараты, нужен весьма серьезный повод, которого я не давал своим поведением, по крайней мере до сих пор. Больше того, с точки зрения датской полиции, мое поведение вполне может быть оценено как «похвальное»: все свое время я трачу на безобидные глупости, притом исключительно в обществе добропорядочных американцев.

Так что, двигаясь по Вестерброгаде к заранее намеченной цели, я прихожу к выводу, что наблюдение за мною в данный момент не ведется. Это настолько воодушевляет меня, что, миновав три квартала, я вхожу, как в собственный дом, в импозантного вида здание со стеклянной дверью и нажимаю на кнопку под начищенной до блеска латунной табличкой: «Универсаль. ЭЛЕКТРОННЫЕ МАШИНЫ».

Секретарша подвергает меня беглому опросу и, получив обо мне насквозь фальшивые сведения, вводит в кабинет генерального директора. Сидящий за письменным столом генеральный встает со своего кресла, улыбаясь с оскальцем, подает мне руку и тотчас же садится, словно опасаясь, как бы во время рукопожатия не заняли его место.

— К вашим услугам, господин… — он смотрит мою визитную карточку, лежащую на столе, — господин Сидаров!

— Зидаров, — любезно поправляю директора. — Наши имена несколько трудноваты для произношения.

— Да, да, трудноваты, господин Зидаров, — снова оскаливается генеральный, но в этот раз лишь на какой-то миг, давая понять, что мы тут собрались не для того, чтобы скалиться друг перед другом.

— В сущности, я здесь проездом по пути в Стокгольм, — все тем же любезным тоном объясняю я, как будто для фирмы «Универсаль» эта подробность очень важна. — Меня просили зайти к вам и уточнить, в какие сроки нам будут поставлены машины, заказанные господином Тодоровым.

— Весьма сожалею, но мы вообще не собираемся поставлять вам эти машины, — отвечает директор.

— Но ведь заказ принят вами и господин Тодоров уплатил вам задаток…

— Никакого задатка от господина Тодорова мы не получали, — вертит головой человек за письменным столом.

— Тут какое-то недоразумение… — тихо говорю я. — Вы прислали письменное подтверждение, что заказ будет выполнен в соответствии с принятой вами офертой…

— Да. Однако буквально на следующий день господин Тодоров снова явился к нам и, вместо того чтобы внести задаток, сообщил, что его фирма временно отказывается от сделки. Имело ли смысл посылать вам новое письмо, чтобы аннулировать старое и осведомлять вашу фирму о ее собственном решении?