Грозовой перевал

Оглавление

— Опомнитесь, мисс! — сказала я, тронув ее за плечо, — так и помереть недолго! Знаете вы, который час? Половина первого. Ступайте лягте спать! Теперь больше нечего ждать этого сумасброда: он пошел в Гиммертон и там заночевал. Рассудил, что вряд ли мы захотим сидеть из-за него до поздней ночи, и, уж во всяком случае, сообразил, что если кто не спит, так только мистер Хиндли, и что хорошего будет мало, если дверь ему откроет хозяин.

— Ни в каком он не в Гиммертоне, — вмешался Джозеф. — Чего тут гадать — он не иначе как лежит на дне какой-нибудь ямы в трясине. Грешник понес заслуженную кару, и хотел бы я, чтобы предостережение не прошло для вас напрасно, мисс, — может быть, и вы на очереди. Возблагодарим же небо за все! Все складывается ко благу для тех, кто отмечен и взыскан господом. Знаете, что сказано в Писании… — И он начал приводить всевозможные тексты, указывая, в какой главе и в каком стихе можно их найти.

Так и не уговорив своевольницу встать и скинуть с себя мокрую одежду, я оставила их вдвоем, его — проповедовать, ее — дрожать в ознобе, и пошла в свою комнату укладываться с маленьким Гэртоном, который спал так сладко, как если бы все вокруг спало крепким сном. Еще довольно долго доносились до меня назидания Джозефа; потом я услышала медленные стариковские шаги по лестнице и вскоре заснула.

Утром, когда я сошла вниз несколько позже обычного, я увидела при свете солнечных лучей, пробивавшихся в щели ставен, что мисс Кэтрин все еще сидит у огня. И наружная дверь была все так же распахнута настежь; в незапертые окна падал свет; Хиндли уже вышел и стоял на кухне у очага, осунувшийся, заспанный.

— Что с тобой, Кэти? — говорил он, когда я вошла. — Вид у тебя скучный, совсем как у собачонки, которую только что окунули в воду. Почему ты такая мокрая и бледная, девочка?

— Я промокла, — отвечала она неохотно, — и меня знобит, вот и все.

— Ох она, негодница! — вскричала я, видя, что господин сравнительно трезв. — Попала под вчерашний ливень да так и просидела всю ночь напролет, и я не могла ее уговорить подняться с места.

Мистер Эрншо глядел на нас в недоумении.

— Ночь напролет… — повторил он. — Что ее тут держало? Неужели страх перед грозой? Да ведь и гроза-то вот уж несколько часов как стихла!

Никому из нас не хотелось заводить речь об исчезновении Хитклифа, пока можно было об этом молчать. Я отвечала, что не знаю, с чего это ей вздумалось сидеть всю ночь, а Кэтрин не сказала ничего. Утро было свежее и холодное; я распахнула окно, и в комнату хлынули сладкие запахи из сада; но Кэтрин крикнула в раздражении: «Эллен, закрой окно. Я и так закоченела!». И у нее стучали зубы, когда она, вся съежившись, придвинулась к еле тлевшим углям.

— Она больна, — сказал Хиндли, пощупав ее пульс. — Верно, потому и не хотелось ей ложиться. К черту! Опять начнете донимать меня вашими проклятыми болезнями. Что тебя погнало под дождь?

— Охота бегать за мальчишками, как и всегда, — заскрипел Джозеф, пользуясь случаем, пока все мы в нерешительности молчали, дать волю своему злокозненному языку. — На вашем месте, хозяин, я бы попросту захлопнул двери у всех у них перед носом — тихо и мирно! Не было такого дня, чтобы вы ушли и тут же не прибежал бы этот проныра Линтон; а мисс Нелли тоже хороша! Сидит на кухне и караулит, когда вы вернетесь; и только вы вошли в одну дверь — он в другую и был таков! И тут наша спесивица бежит сама к своему предмету. Куда как достойно — слоняться в полях за полночь с богомерзким чертовым цыганом Хитклифом! Они думают, я слеп. Но я не слеп! Ни чуточки! Я видел, как молодой Линтон пришел и ушел, и видел, как ты (тут он обрушился на меня) — ты, подлая, шкодливая ведьма! — прошмыгнула в дом, едва заслышала на дороге стук копыт хозяйского коня!

— Молчи, ябеда! — закричала Кэтрин. — Я тебе не позволю нагличать в моем присутствии! Эдгар Линтон зашел вчера совершенно случайно, Хиндли. И я сама попросила его уйти: я же знаю, что в таком состоянии тебе неприятно встречаться с ним.

— Ты, разумеется, лжешь, Кэти, — ответил ее брат, — да я тебя вижу насквозь! Но сейчас плевать мне на вашего Линтона: скажи, ты гуляла этой ночью с Хитклифом? Говори правду, ну! Не бойся ему навредить: хоть я и ненавижу его, как всегда, но он недавно сделал мне добро, так что совесть не позволит мне оторвать ему голову. Чтоб этого не случилось, я его сегодня же с утра ушлю работать куда-нибудь подальше, и когда его здесь не будет, ты смотри у меня в оба: тут я возьмусь за тебя как следует!

— Этой ночью я в глаза не видела Хитклифа, — ответила Кэтрин, начиная всхлипывать. — А если ты прогонишь его со двора, я уйду вместе с ним. Но кажется, это тебе уже не удастся: он, кажется, сбежал… — Тут она безудержно разрыдалась, и остальных ее слов нельзя было разобрать.

Хиндли излил на нее, не скупясь, поток презрительной брани и велел ей сейчас же уйти к себе в комнату — или пусть не плачет попусту! Я заставила ее подчиниться; и никогда не забуду, какую сцену разыграла Кэти, когда мы поднялись наверх. Я была в ужасе: мне казалось, что барышня сходит с ума, и я попросила Джозефа сбегать за доктором. У нее явно начинался бред. Мистер Кеннет, едва глянул на нее, сразу объявил, что она опасно больна: у нее была горячка. Он пустил ей кровь и велел мне кормить ее только простоквашей да размазней на воде и присматривать за ней, чтоб она не выбросилась из окна или в пролет лестницы. И он ушел, потому что ему хватало дела в приходе, где от дома до дома идешь две-три мили.

Хотя я не могу похвалиться, что оказалась хорошей сиделкой, а Джозеф и мистер Эрншо были и того хуже, и хотя наша больная была так несносна и упряма, как только бывают больные, — она все же выздоровела. Старая миссис Линтон, конечно, не однажды навестила нас, и все в доме наладила, и бранилась, и всеми нами командовала; а когда Кэтрин начала поправляться, настояла на том, чтобы мисс перевезли на Мызу, и все мы, понятно, радовались избавлению. Но бедной женщине пришлось жестоко поплатиться за свою доброту: и она и муж ее заразились горячкой, и оба умерли — один за другим — в несколько дней.