Водяра

Оглавление

Свет в Поти выключали в десять вечера, город погружался в кромешную темноту. Светились лишь теплоходы на рейде, да редкие прожектора в порту - от дизельной электростанции. Улицы пустели, пугающе громко звучали на набережной шаги случайных прохожих.

Однажды, возвращаясь из порта после посиделок с диспетчером, Панкратов насторожился: ему показалось, что за ним кто-то идет, так явственно хрустела галька. Остановился, прислушался. Нет, никого. Сделал еще несколько шагов, хруст гальки стал грубым, быстрым. Панкратов оглянулся, и в этот же миг от сильного удара по голове потерял сознание.

Первое, что он увидел, открыв глаза, были встревоженные лица Тимура Русланова и Теймураза, стоящих возле его кровати в белых халатах, нелепых на их крепких фигурах. Голова гудела, как трансформатор, голоса были слышны, будто сквозь вату.

- Ну как же это вы, Михаил Юрьевич? - укорил Тимур. - Серьезный человек, а ведете себя несерьезно. Кто же гуляет по ночам по этому городу? Молодежь сидит без работы, полно шпаны. Вот и догулялись! На вас случайно наткнулись наши охранники. Как вы себя чувствуете?

Панкратов ощупал забинтованную голову и попытался улыбнуться:

- Нормально. Что это было?

- Обыкновенное ограбление, - объяснил Таймураз. - Оглушили куском трубы и обчистили. Денег у вас много было?

- Не помню. Тысяч десять. Остальные на кредитной карточке.

- Карточку не взяли. Документы тоже бросили. Так что считайте, что дешево отделались.

- Кейс! - вспомнил Панкратов и хотел встать, но не смог даже поднять голову.

- Тише, тише! Не двигайтесь, - предупредил Тимур. - У вас сильное сотрясение мозга. Доктор сказал: недели две пролежите.

- Кейс! - повторил Панкратов.

- Там было что-то ценное? - спросил Таймураз.

- Нет… разве что фотоаппарат.

- С фотоаппаратом попрощайтесь. А на кейс не позарились, старый. Вот ваш кейс, у тумбочки.

- Откройте.

Таймураз положил кейс на кровать и отщелкнул замки.

- Смотрите. Ничего нет. Только пленки.

В боковом кармашке было полтора десятка непроявленных фотопленок.

- Все в порядке, спасибо, - облегченно выдохнул Панкратов.

- Для вас так важны эти пленки? - удивился Тимур. - Что на них?

Панкратов с усилием улыбнулся:

- Да так, пейзажи…

На пленках были не пейзажи. На них были пересняты все страницы диспетчерского журнала, начиная с той, где была первая запись о приходе в Поти танкера "Звезда Техаса" с десятью тысячами тонн американского спирта.

IV

Отчет Панкратова произвел в "Русалко" сильное впечатление. Серенко был слегка разочарован тем, что Пекарский не воспользовался его советом переадресовать американский спирт на Белоголовку, но в целом был доволен реакцией членов правления. Они провели срочное совещание в кабинете Пекарского на Волхонке. После его окончания Пекарский вызвал Серенко и продиктовал план действий.

То, чего нельзя сделать за деньги, можно сделать за большие деньги. В дело включились большие деньги, сдвинулась с места и начала раскручиваться махина государственного аппарата. Осетинской таможне было предписано сократить число пропускных пунктов для подакцизных товаров с десяти до двух - в Верхнем Ларсе и в Нижнем Зарамаге. Спиртовозы изменили маршрут и выстроились в длинные очереди у таможенных переходов.

Следующий удар был решающим. По приказу директора Федеральной пограничной службы РФ генерала армии Николаева российские погранзаставы были выдвинуты на полтора километра на территорию, которая считалась нейтральной. Туда же были перенесены таможни. Изменился режим проверки: из каждой цистерны брали пробы. Если обнаруживалось, что вместо декларированных виноматериала и коньячного спирта в цистернах просто спирт, машину через границу не пропускали. Поскольку же спирт был у всех, а платить пошлину никто не хотел или не мог, никого и не пропускали.

Очереди у переходов Верхний Ларс и Нижний Зарамаг на Военно-грузинской дороге и Транскавказской автомагистрали превратились в пробки. В них, как при гигантской автомобильной аварии на скоростной трассе, втыкались все новые и новые спиртовозы, плотные колонны из тысяч машин растянулись на десятки километров.

Началось многомесячное противостояние, которое журналисты сразу назвали большой спиртовой войной. В историю постсоветской России была вписана еще одна страница, связанная с водкой.

В России все связано с водкой.

Часть втораяЧОКНУТЬСЯ С ДЬЯВОЛОМ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

I

Осенью 1996 года всем серьезным людям стало ясно, что покушение на президента республики Северная Осетия - Алания Ахсарбека Хаджимурзаевича Галазова неизбежно. Угроза исходила не от его политических противников, которых было не так много и которые не отличались особой кровожадностью. Причина была совсем иная. Она крылась в ситуации, которая постепенно складывалась в самом успешном и динамично развивающемся водочном бизнесе.

Если все хорошо, значит что-то нехорошо.

Еще ворон не каркнул, еще суслик в степи не свистнул, еще шли и шли из Хьюстона в Поти через осеннюю штормящую Атлантику тяжелые танкеры и сухогрузы с американским спиртом, еще колонны спиртовозов беспрепятственно, за малую мзду, проходили через таможни и насыщали сырьем ликероводочные заводы Владикавказа, еще железнодорожные составы с дешевой осетинской водкой следовали привычными машрутами в московский регион, в Сибирь и на Дальний Восток, но все уже понимали, что бесконечно долго так продолжаться не может.

Выводы из этого понимания, основанного не на фактах, а на ощущении незаметно нарастающего неблагополучия, делались прямо противоположные. Одни брали в банках многомиллионные кредиты под залог недвижимости и ценных бумаг и с панической поспешностью, с какой население перед войной сметает все с магазинных прилавков, проплачивали контракты на поставки американского спирта. Другие, как Тимур Русланов и его компаньон Алихан Хаджаев, строили собственные спиртзаводы, скупали на корню пшеницу и рожь, арендовали животноводческие комплексы и молочно-товарные фермы, поставляли им барду. Первые способствовали развитию банковского дела в республике, вторые оживляли захиревшие земледелие и животноводство. Водка активизировала деловую жизнь Северной Осетии, как постоянный приток свежей крови дает энергию организму, ослабленному долгой болезнью.