Водяра

Оглавление

Новое дело требовало крупных капитальных вложений. Алихан продал Тимуру Русланову свою половину бесланского завода и все деньги вложил в Рузу. Сразу поставил четыре немецких разливочных линии производительностью по шесть тысяч бутылок в сутки, потом добавил еще три. За два с небольшим года ООО "Дорохово" превратилось в крупного производителя водки, соперничать с ним могли только Белоголовка и старейший московский завод "Кристалл".

Любое дело подобно гонке на мотоцикле по вертикальной стене. Остановиться нельзя. Дело или развивается, или сразу же начинает разрушаться, середины нет. Успех водки "Дорохово" на внутреннем рынке заставил Алихана задуматься о перспективе. Он нашел двух старых технологов, когда-то ведущих специалистов НИИ продуктов брожения Главспирта Минпищепрома СССР, оставшихся не у дел, после долгих экспериментов они разработали рецептуру новых водок класса "премиум". На международной выставке в Париже дороховские водки "Бородино" завоевали три золотых медали, ими заинтересовались дистрибьютеры из Австрии, Дании и Голландии.

Человеку, который видит в бизнесе только источник средств к существованию, трудно понять, что разрешение многочисленных технологических и организационных проблем, сопровождающих любое дело, может быть не постылой обязанностью, а главным содержанием жизни, занятием не менее всепоглощающим и увлекательным, чем игра в слова для писателя или манипуляции с красками для художника. Алихан всегда умел увлекаться процессом, не думая о результате, зная, что результат будет таким, каким должен быть, если в процесс вложено достаточно энергии. Первые время в Москве он дневал и ночевал на заводе, словно бы даже радуясь непрерывно возникающим трудностям, заставляющих его не думать ни о чем, кроме дела.

В тридцать восемь лет он начал жизнь с чистого листа. Прошлого не было, он запретил себе думать о прошлом. Глухая злоба понималась в нем, когда он слышал об Осетии, отнявшей у него сына. Он хотел стать москвичом, но и Москва за пределами бизнеса оставалась холодной, чужой. Он ощущал себя иностранцем, прекрасно знающим язык, но не улавливающим того особого смысла, что существует в каждом языке помимо буквального значения слов и сообщает его носителям чувство причастности всех ко всем.

Для себя и ближайших сотрудников Алихан арендовал несколько коттеджей в Доме творчества композиторов, неподалеку от завода. Столовая по вечерам превращалась в бар. За столиками собирались композиторы или люди, похожие на композиторов, не слишком молодые, но и не старые, лет тридцати - сорока, по большей части с щегольски подстриженными бородками, в модных очках, пили пиво, реже коньяк "Московский", обсуждали что-то свое на птичьем языке, в котором отдельные слова были понятны: "второе проведение темы", "интерпретация", "контрапункт", - но общий смысл от понимания ускользал. Когда выпадал свободный вечер, Алихан сидел в углу зала с пузатым бокалом с "Хеннесси" на донышке, бутылку которого бармен держал специально для него, рассеянно прислушивался к разговорам, отмокал от дневных дел. Иногда композиторы "показывали" свои сочинения на старом "Стенвее", который выкатывали на середину зала. Алихан не понимал того, что слышал. Раздражало отсутствие сколько-нибудь связной гармонии, резали слух диссонансы. Едва возникнув, мелодия тут же перебивалась другой темой, словно бы автор специально дразнил слушателей недосказанностью. Хорошо если мелодия мелькала серебряной рыбкой в финале, а часто и этого не было, так и терялась в бурных аккордах.

Как-то после такого показа к Алихану подсел долговязый рыжий парень лет тридцати в красном пиджаке и артистически повязанном шейном платке. Алихан и раньше видел его - в баре и в кинозале, где он представлял какого-то молодого кинорежиссера с его первым фильмом, по общему мнению гениальным. Его все знали, со всеми он был на "ты". По-свойски поинтересовался:

- И как вам опус? Плющит?

Алихан с недоумением на него посмотрел.

- Ну, колбасит? Опять не поняли? Тогда я даже не знаю, как сказать.

- Попробуйте по-русски, - посоветовал Алихан.

- Я хотел спросить, понравилась вам музычка?

- Не знаю. Скорее нет.

- Ответ неправильный. Нужно отвечать: "В этом опусе много интересной музыки". Таким образом вы выскажете свое мнение, при этом не обидите автора и покажете себя тонким ценителем современного искусства. Что вы пьете?

- "Хеннесси".

- Да будет вам. В этом баре "Хеннесси" нет.

- Для кого нет, для кого есть. Хотите?

- Кто же отказывается от халявной выпивки?

По знаку Алихана подошел бармен с пузатой бутылкой, извлеченной из-под стойки.

- Налейте моему гостю.

- Полтора двойных, - распорядился гость. - Одинар - сорок два грамма, двойной - восемьдесят четыре, полтора двойных - сто двадцать шесть, - объяснил он Алихану. - Мне в самый раз.

- Ну и наглец же ты, Гоша! - покачал головой бармен.

- Гоша - это я. А вы?

- Алихан.

- Ваше здоровье, Алихан! - Гоша одним махом выпил коньяк и доверительно наклонился к собеседнику. - Ваша фигура заинтриговала весь музыкальный бомонд. Приходит, пьет "Хеннесси" из-под стойки, молча уходит. Меня все время подмывает сказать, что вы эмиссар французской звукозаписывающей фирмы "Мюзик рекордер". Прибыл в Россию инкогнито для поиска музыкальных талантов. Кто вы, если не секрет?

- Да так, работаю на местном ликероводочном заводе, - уклонился от ответа Алихан.

- Кем?

- Прислугой за все. Я хозяин завода.

- Святые угодники! - поразился Гоша. - А я рассказываю ему, что такое двойной коньяк!