После России

Оглавление

Недавно, просматривая очередные новости, он задумался, не заняться ли ему срочно коллекционированием нагрудных знаков Русской республики и пироговских сепаратистов (этот нелепый клоун успел выдать своим сатрапам какие-то ордена России и даже любимые в старой Федерации «За заслуги перед Отечеством»). С другой стороны, избирательная память коллекционера услужливо рисовала образ генерала Юркевича в парадном облаченье, украшенном диковинными крестами и звездами Русской республики. Водянкин мысленно представил себе аляповатые цацки Ордена Русского Креста - титанических размеров звезду и какой-то уж совсем папуасский восьмиконечный крест, усыпанный брильянтами, и носимый по статусу на шее. У Юркевича он смотрелся как выбившийся из-под рубашки шикарный нательный крест, и все очень потешались, представляя Полухина в таком же наряде - щедрый Юркевич в ходе своих турне награждал орденами всех встречных коллег и более всего мечтал повесить свой крест на шею госпоже Фернандес, но с ней он так ни разу и не встретился. От нелепого дара отказалась лишь председатель европейского правительства Робертина Гюйсманс. Но Полухин был чужд подобных сантиментов, а потому орден принял и срочно наградил Юркевича высшей наградой Уральской республики - «Звездой Урала». «Интересно, в какой коллекции она оказалась, когда генерала кончили?», - вдруг подумал он, но сразу эту мысль от себя прогнал.

Созерцание орденов всегда отвлекало его от текущих проблем и уносило ввысь, к зияющим высотам. Чего уж греха таить, иногда, когда фантазия уносила его особенно далеко, он даже примерял какой-нибудь из них.

Он подошёл к зеркальной дверце шкафа и надел на шею орден Андрея Первозванного. России осталось жить считанные недели, в худшем случае - месяцы. И ему суждено стать одним из её могильщиков. Он не просто готовился пережить это историческое событие, он методично и осознанно готовил для России самую мрачную судьбу: все последние дни, урывками между бесконечными совещаниями и встречами, Павел продолжал писать аналитическую записку для узкого круга заинтересованных лиц.

Начал писать её еще в самом начале рязанских событий. Сначала писал с отчаянием, а в последнее время - с воодушевлением. Он открывал перед собой голографическую рельефную карту Евразии, а потом безжалостно и отчаянно кроил её. Идея, которая посетила его, была проста и элегантна: всю западную часть России следовало отдать под управление украинцам, Урал и какие-то северные территории Сибири, которые удастся перехватить у китайцев, должны были стать основой новой Уральской республики.

Вообще, записка уже в черновом виде являла собой изрядный трактат с подробными схемами границ и организацией власти. Было ясно, что после ликвидации всего этого пироговского бардака с Россией поступят жестоко и надо предложить максимально жестокий вариант, такой, чтоб американцы сами даже до такого не додумались. И тут он, Паша Водянкин, подкинет им идейки. Глядишь, оценят и сделают на него ставку. Да обязательно сделают, потому что других-то желающих нет, старичьё упорно чувствует себя присматривающими за временно упразднённой Россией. А во власти нужно новое поколение, поколение людей, для которых Россия - это даже не прошлое, а совершенно пустое понятие, никак не укоренённое в современности, как Гондвана или Атлантида. «Надо упразднять русский язык, дробить его и лошадиными дозами пичкать население любыми эрзац-языками. При современном уровне пропаганды и средств коммуникации, лет 10-15 понадобится для того, чтоб молодые поколения совершенно перестали понимать язык своих родителей. Это сделали в своё время в Китае, это получилось в Израиле, это удалось на Украине и в Казахстане, почему не получится на Урале или на Дальнем Востоке? В конце концов, сколько было соплей и воплей, когда в Казахстане начинали вводить казахский язык? Сами казахи сомневались. А теперь что? Выучили все этот язык, и русские и все остальные. И пишут на нём, и читают, и песни поют. А куда деваться? Хочешь жить, учиться, делать карьеру - выучи! Ладно казахский, а украинский? Смеялись-сопротивлялись, а что теперь? Европейский язык, как бы там не усирались по углам радетели российскости. Кстати, все эти институты русского языка надо бы под шумок уничтожить со всеми архивами. Нафиг-нафиг!», - Водянкин даже слегка хлопнул в ладоши, закончив диктовать. Решительно, будущее принадлежало ему.

17. Могильщики России

Военное положение сразу изменило город. Вроде бы всё как всегда, но особая хмурость лиц и военные патрули однозначно указывали: происходит какое-то титаническое напряжение сил и скоро наступит неизбежная развязка. В общем-то, за редким исключением большинству горожан, да и вообще жителей России, как обычно, было глубоко всё равно. И действительно - войди в Екатеринбург пироговцы - что изменится для обычных людей? Ну сломается привычный уклад жизни, на какое-то время исчезнет ясность, а потом… Потом всё вернется на круги своя. Ну разве что с экранов исчезнут одни лица и появятся другие. Возможно, конечно, что публичная казнь Полухина и вдохновила бы людей, но ненадолго, да и надеяться, что старый плут не успел бы улизнуть, почти не приходилось.

Встреча делегаций стран Рижского договора проходила в рабочей атмосфере, без пафосных речей и ритуальных церемоний. Учитывая сложную обстановку на западе и фактически прифронтовой статус Екатеринбурга, никаких публичных мероприятий не проводилось. Участников форума встречали в оцепленном казахскими военными аэропорту и, в сопровождении бойцов бригады спецназа КОКУР везли в охраняемый корейскими солдатами Дворец Республики, в Новый центр. Там гостей встречал источающий любезность министр иностранных дел Касимов и вездесущий Водянкин.