Таинственный остров

Оглавление

113

Ранним утром 15 октября, как и предвидел Пенкроф, погода изменилась: подул северо-западный ветер, благоприятный для «Бонадвентура», но море разбушевалось, что предвещало трудное плавание.

В пять часов утра снялись с якоря. Пенкроф зарифил грот и взял курс на восток-северо-восток, направляясь к острову Линкольна.

В первый день плавания не случилось ничего примечательного. Пленник притих у себя в каюте, на носу судна, — ведь он был моряком, поэтому волнение на море, очевидно, оказывало на него благотворное действие. Быть может, он вспоминал службу на корабле? Во всяком случае, он вёл себя смирно и, казалось, был скорее удивлён, чем подавлен.

На другой день, 16 октября, ветер усилился, подул почти с севера, что не благоприятствовало «Бонадвентуру». Волны швыряли бот. Пенкрофу пришлось держать судно ещё круче к ветру; волны с яростью обрушивались на нос бота, и моряк был встревожен, хотя не говорил этом спутникам. Было ясно, что если ветер не изменится, то до острова Линкольна придётся плыть дольше, чем они плыли до острова Табор.

Действительно, 17 октября утром минуло двое суток с того часа, как «Бонадвентур» вышел в море, а ничто не указывало на близость острова. Впрочем, было невозможно рассчитать, сколько миль они прошли, так как и направление и скорость всё время менялись.

Минули ещё сутки, а земля всё не появлялась. Дул восточный ветер, и море бушевало. То и дело приходилось маневрировать парусами бота, который заливало волнами, брать рифы, часто менять курсы, идя короткими галсами. Случилось, что 18 октября «Бонадвентур» целиком накрыла волна, и если бы мореплаватели заранее, из предосторожности, не привязали себя на палубе, их смыло бы волной.

Пенкроф и его товарищи буквально сбились с ног, но тут им неожиданно помог пленник; он выскочил из люка, словно в нём заговорил инстинкт моряка, и могучим ударом вымбовки пробил фальшборт, чтобы сошла вода, залившая палубу; а когда бот освободился от лишнего груза, пленник, не произнеся ни слова, спустился к себе в каюту.

Пенкроф, Герберт и Гедеон Спилет, застыв от изумления, предоставили ему свободу действий.

Однако они попали в трудную переделку; моряк опасался, что они затерялись в безбрежном море, что им не доплыть до острова!

Ночь с 18 на 19 октября выдалась тёмной и холодной. Но около одиннадцати часов ветер стих, волнение улеглось, «Бонадвентур» уже не так швыряло, скорость хода увеличилась. В общем, бот превосходно выдержал бурю.

Ни Пенкроф, ни Гедеон Спилет, ни Герберт не сомкнули глаз. Они бодрствовали и с напряжённым вниманием всматривались в море: если остров Линкольна неподалёку, он откроется на рассвете, если же «Бонадвентур» отнесло течением и ветром, то будет почти невозможно определить правильный курс.

Пенкроф, чрезвычайно встревоженный, однако, не унывал, ибо он был закалён и душа у него была стойкая; управляя рулём, он всматривался в густой мрак, окружавший судёнышко.

Около двух часов ночи он вдруг вскочил с криком:

— Огонь! Огонь!

И действительно, яркий сноп света показался в двадцати милях от них, в северо-восточном направлении. Там, на острове Линкольна, пылал яркий костёр, очевидно разведённый Сайресом Смитом, и указывал им путь.

Бот отклонился далеко к северу; Пенкроф взял курс на огонь, блестевший на горизонте, как звезда первой величины.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Возвращение. — Спор. — Сайрес Смит и неизвестный. — Порт Воздушного шара. — Третья жатва. — Ветряная мельница. — Мука и хлев. — Самоотверженность инженера. — Испытание. — Слёзы.

На другой день, 20 октября, в семь часов утра, после четырёхдневного плавания «Бонадвентур» осторожно причалил к берегу в устье реки Благодарения.

Сайрес Смит и Наб, встревоженные непогодой и долгими отсутствием друзей, с самой зари поднялись на плато Кругозора и, наконец, увидали долгожданный «Бонадвентур».

— Слава богу, они вернулись! — воскликнул Сайрес Смит.

А Наб от радости пустился плясать, закружился, хлопая в ладоши и громко повторяя:

— Ах, хозяин, хозяин!

И эта пантомима была трогательнее всяких пышных речей!

Сначала инженер, сосчитав людей на палубе «Бонадвентура», решил, что Пенкроф не разыскал на острове Табор человека, потерпевшего кораблекрушение, или что несчастный отказался расстаться со своим островком и сменить одну тюрьму на другую.

И действительно, на палубе стояли только трое: Пенкроф, Герберт и Гедеон Спилет.

Когда судно причалило, инженер и Наб уже ждал друзей на берегу, и не успели путешественники ступить на землю, как Сайрес Смит сказал:

— Мы очень тревожились за вас, друзья мои, вы запоздали! Не случилось ли с вами какой-нибудь беды?

— Нет, — ответил Гедеон Спилет, — напротив, всё вполне благополучно. Сейчас всё вам расскажем.

— Однако вам не удалось никого найти; вы втроем уехали, втроём и вернулись.

— Прошу прощения, мистер Сайрес, — возразил моряк, — нас четверо.

— Вы нашли потерпевшего кораблекрушение?

— Да.

— И вы его привезли?

— Да.

— И он жив?

— Да.

— Где же он? Кто он такой?

— Он — человек, или, вернее, когда-то был человеком! — произнёс Гедеон Спилет. — Вот и всё, Сайрес, что мы можем вам сказать!

И друзья тотчас же поведали инженеру обо всём, что приключилось с ними во время путешествия. Рассказали о своих поисках, о том, как обнаружили на островке одну-единственную хижину, давным-давно покинутую, как, наконец, попался в плен потерпевший кораблекрушение, который, казалось, не принадлежал более к роду человеческому.