Земля неведомая

Оглавление

157

Рассмеялся и Этьен, явно с облегчением. Он аккуратно отжал курок, вернув его в исходное положение, и засунул пистолет за пояс. Галка медленным движением положила костяной ножик на стол — только рукоятка легонько стукнула по дереву. На лице Этьена отражалась какая-то отчаянная внутренняя борьба. Наконец, он поднял глаза на Галку и сказал:

— Теперь назад мне ходу нет, сами понимаете. Провалившихся шпионов убирают безжалостно, — Галка понимающе кивнула, и Этьен продолжал. — Ренегатов тоже не жалуют. Так что отныне не будет у вас более преданного слуги, чем я, — И поклонился Галке с почтительностью. — Мой генерал.

— Принимаю твою присягу, — хмыкнула она, — Но слуги мне не нужны. Мне нужны друзья.

Этьен невесело улыбнулся, и в этот момент в дверь каюты постучали.

— Подходим к рейду Сен-Доменга, — сообщил вахтенный из коридора. Видимо, Эшби не велел ему заходить в каюту. Ну, и слава Богу — вопросов меньше.

— Спасибо, сейчас иду, — откликнулась Галка, надевая камзол. Потом поднесла руку ко лбу, провела по волосам.

Голова не болела.

17

На фортах Сен-Доменга были установлены восемь нарезных орудий, точно таких же, как на трёх кораблях пиратской флотилии. Но стрелять с качающейся палубы или с каменной стены — это, как говорят в одном причерноморском городе, две большие разницы. Ещё при установке орудия хорошенько пристреляли, и теперь ближе чем на полторы мили к форту подходить рискованно. «Гардарика», «Сварог» и «Перун» эту невидимую границу пересекли спокойно. Зная, что ни одна пушка крепости не выстрелит, если никто не начнёт стрелять с кораблей. Следом в кильватерном строю шли «Жанна» и «Дюнуа», ещё не оснащённые нарезными орудиями, но в ближнем бою очень опасные — они были быстрее и маневреннее прочих линкоров эскадры, а по огневой мощи почти им не уступали. Фрегаты выстроились второй линией вслед за "Амазонкой".

Корабли, свернув паруса, остановились в восьми кабельтовых от форта. Вполне достаточно, чтобы открыть огонь по бастионам. И получить от них адекватный ответ. Теперь преимущества по вооружению не было. Было преимущество в маневренности, но это мадам адмирала как будто не волновало вовсе.

— Она словно думает, стрелять или нет, — проворчал д'Ожерон, стараясь не пропустить самое интересное.

Он сказал только это, но подумал куда больше. Впрочем, он был слишком умён, чтобы говорить вслух всё, о чём думал.

— Если она промедлит с атакой ещё хотя бы полчаса, у вас будут все основания отдать её под суд, — не слишком довольно проговорил де Баас.

Д'Ожерон невесело усмехнулся. "Смешно, — подумал господин губернатор. — Каким образом де Баас теперь собирается отдавать её под суд?" Он уже понял, что сделал большую глупость. Если мадам Спарроу решит пойти с колонистами на переговоры — кто сможет ей помешать? Если решит к бунтовщикам присоединиться — кто сумеет её остановить? Хотя… А кто, собственно, может дать гарантию, что вся эта каша с бунтом не заварена ею самой? Если так, то для чего?…

— Я вам говорил, что мы влипли в прескверную историю? — усмешка д'Ожерона сделалась едкой. — Я ошибся. Мы с вами, месье де Баас, сейчас угодили в такую… — и он назвал точный адрес места, в которое они, по его мнению, угодили.

В те времена, если поблизости не было дамы, и на самых высших уровнях могли ввернуть в разговор непристойность, крепкое словцо. Но сейчас де Баас смотрел на своего коллегу с Тортуги с нескрываемым изумлением.

— Будьте любезны пояснить ваши слова, — сказал он.

— А вы ещё не поняли? — д'Ожерон уже откровенно издевался. — Вы ведь неглупый человек. Можете попробовать просчитать наши шансы против пиратской эскадры, а потом уже заговаривать о каком-то суде. Или вы думаете, эта дама испугается вашего грозного окрика и сама наденет на себя цепи?

— На этот случай у меня есть страховка, сударь, — проговорил де Баас. — Мой человек на борту галеона. В случае, если мадам выйдет из подчинения, ему приказано её убить.

— Надеюсь, вы понимаете, насколько в данном случае это опасно? — нахмурился д'Ожерон.

— Как бы там ни было, а отозвать своего человека или отменить приказ я уже не могу.

— О, в таком случае я буду молиться, чтобы у вашего человека благоразумие одержало верх над инструкцией, — буркнул д'Ожерон. При всём желании он тоже уже ничего не мог сделать. Разве что действительно помолиться.

Ожидание грозило затянуться. Нервы у обоих губернаторов были на пределе: д'Ожерон теребил манжету, де Баас расхаживал по мостику, и оба молчали. О чём ещё говорить? Они здорово прокололись, и дай Бог, чтобы опасения месье Бертрана оказались напрасными… А если нет? Тогда им обоим предстоят долгие и тошнотворные объяснения с месье Кольбером, директорами компании, а возможно, и с его величеством. Бунты и во Франции не редкость, но во время войны улаживать ещё и эту проблему — увольте. Испания ведь не упустит момент, чтобы воспользоваться этой брешью. Маракайбо-то уже придётся отложить на неопределённое время. А там, глядишь, будет готова к выходу в море эскадра, стоящая сейчас на рейде Сантьяго…

— Что это? — де Баас вскинул подзорную трубу, и, убедившись, что зрение его не обмануло. — Что она делает, чёрт бы её побрал?!!

Д'Ожерону и без трубы было видно, как с клотиков пиратских кораблей спускают французские флаги. Плохо знавший мадам Спарроу человек мог бы подумать, что она таким манером пытается уломать бунтовщиков на мирные переговоры. Но уж кто, кто, а месье Бертран хорошо знал эту женщину. Она за всё время только раз спустила флаг. Чтобы тут же поднять на клотик красный вымпел и вступить в неравный бой с испанцами. Но сейчас порты её кораблей закрыты. Стало быть, сражаться она и не думает. Зачем же тогда?…