Во всём виноваты «Битлз»

Оглавление

114

Я посмотрел на Сарая да на себя — боже мой: выглядим мы с ним в джинсиках и кедиках как двое настоящих вахлаков, вернее как трое вахлаков (он-то запросто на двух тянет).

Я хотел было закричать, что у меня дома костюм есть, но смотрю — никто особо над нами не смеется, а с Кар-Саром даже некоторые на иностранных языках здороваются. Он им с достоинством по-русски отвечает.

Мимо пара проходит — девушка, как принцесса, в зелёном вечернем платье с молодым человеком в смокинге.

— Вы помните? — это принцесса щебечет. — спускаешься с «place de Greve» по «rue Minion», и вот направо внизу есть местечко одно симпатичное, почти что лучшее в Париже…

Джентльмен сообщает: «Нет, извините, я в это время в Милане был, в La Skala пел».

Я думаю: «Да, вот это попали!». Отошел к скамеечке — ноги меня уже плоховато держали. А рядом опять разговор: «Вам нравится ранний Тинторетто?»

— Еще бы! Это ж сплошной восторг, но я все-таки предпочитаю Малых Голландцев или в крайнем случае братьев Ге. А каков Мурильо! Богатая палитра, крупный мазок! Перфектно!

Вот так тусовка! Я тоже не какой-нибудь там им (или им там)! Из себя ничего, и «Фабрику звёзд» смотрю регулярно. Но тут! Модели и балеруны, художницы и артисты — все сюсюкают и выпендриваются ужасно. Моя бабушка, царствие ей небесное, привезла в свое время из своей Ростовской области Борисоглебского района деревни Титово шикарный термин, характеризующий людей такого типа: «с ваткой в жопке». Короче, почти у всего деньрожденческого контингента (даже у дам) эта самая ватка, выражаясь, конечно, фигурально, просматривалась довольно уверенно.

Вскоре на белоснежную террасу главного здания вышла высокая худощавая женщина в потрясающем чёрном кружевном платье. В её руке блеснул колокольчик, наверняка серебряный, и над беседкой и лужайкой, над дамами и их кавалерами, над славным писательским поселком Красная Пахра, да и вообще над всей европейской частью России поплыл старинный, давно забытый и от этого еще более волнующий мелодический звон. Похоже, всех звали к столу.

Я хотел было пристроиться где-нибудь с краю на табуреточке, чтобы в случае необходимости свалить, но мама балеруна Артура, сегодняшнего деньрожденца, рассудила по-другому.

Руководствуясь великосветскими добрыми правилами ведения стола, вычитанными из расширенного и дополненного издания Елены Молоховец, мадам в чёрном платье расположила поверх каждого прибора специальную карточку с золотым обрезом, на которой готическим шрифтом с вензелями было начертано имя и титул гостя. Не один вечер, вероятно, прокорпела мамаша над планом рассадки, учитывая пол, возраст и род занятий каждого, чтобы рассадить гостей «по интересам» и дать им возможность вести за столом приличные и светские разговоры.

Так вот, на умопомрачительной визитке Сарая было выведено: «Господин Юрий Фролов. Друг».

Я долго искал своё место, пока наконец не наткнулся на карточку «Дама господина Фролова», то есть баба Сарая.

Усевшись почти напротив него, или, как сказали бы в этой умной компании, — визави, — я увидел справа от себя девушку — любительницу братьев-голландцев, а слева завсегдатая миланских подмостков.

Тем временем две молодые приятные женщины в крахмальных передничках, по-видимому крепостные, откупорили несколько бутылочек шампанского «Вдова Клико» и стали раскладывать на тарелки по маленькому тонюсенькому кусочку копчёной рыбки.

Важно было, чтобы рыба была такой толщины, дабы сквозь неё удобно прочитывалась марка фарфора. Тут-то и оказалось, что я дал ужасающего маху: фарфор назывался не «Веджвуд», а «Кинг Веджвуд». Как я мог так обмишуриться, до сих пор не понимаю.

Пока я скромно переживал своё потрясающее фиаско, раздумывая, не превратить ли к чёртовой матери всё шампанское в идеальную воду № 1{Речь идёт об экстрасенсорных способностях главного персонажа романа «Будни волшебника» (Прим. авт.).} поднялась арчуровская мама, позвенела ножичком о фужер и произнесла короткий, но убойный в протокольном плане спич. В смысле, что вот с такими замечательными кадрами, кои собрались за этим скромным (!) столом, она совершенно и абсолютно уверена в самом скором восторжествовании в искусстве красоты, любви, справедливости, добра и зла. Также мама коснулась всё возрастающего мастерства своего сына на балетной ниве и пожелала ему и другим мастерам нижних конечностей больших успехов и процветания. Раздался звон бокалов и — о ужас! — стук ножей по фарфору.

Даже я, потомственный интеллигент в первом поколении, по рассказам во дворе знал, что рыбу ножом не едят. В большом ходу у нас была также история о том, как один гардемарин упал в открытом море за борт, и на него набросилась акула. Молодой человек оказался не робкого десятка или там двадцатка, в общем, он вытащил кортик и хотел от неё отбиться самым ужасным образом, как вдруг акула говорит человеческим голосом: «Что вы, гардемарин, на рыбу и с ножом?!» И тот покорно дал себя сожрать.

Еще Вовка-кривоножка из второго подъезда спорил до посинения, что акула не рыба, а «молокопитающееся», и, будь он на месте этого дурака, уж он бы «дал дрозда».

Одним словом, у меня появилась великолепная возможность показать бомонду что почём. Только я собрался демонстративно и великосветски подъесть эту рыбу прямо ртом с тарелки, как обратил внимание, что едят-то они все при помощи специальных изогнутых ножичков, так что вся моя несостоявшаяся эскапада так бы, верно, и пошла псу под атавистический отросток.

Я быстро отыскал среди своего набора кривой ножик и присоединился к всеобщему молчаливому поеданию.