|
Оценить:
|
Роботы Апокалипсиса
- Предыдущая
- 37/98
- Следующая
37
Небо на востоке розовое, словно кожа младенца. Костер полыхает со страшной силой. Соплеменники спят вповалку у огня. Наверное, мы с Хэнком танцевали несколько часов, точно роботы.
Затем я замечаю Джона Тенкиллера — он стоит, не шелохнется. Потом медленно-медленно указывает в сторону рассвета.
Там, среди теней, стоит белый человек. Его лицо окровавлено, лоб покрыт коркой из осколков стекла. Мокрые штаны облеплены черной грязью и листьями. Человек шатается, и осколки сияют в свете костра. Левой рукой мужчина держит младенца; девочка спит, уткнувшись лицом в его плечо. Перед папой стоит мальчик лет десяти, совершенно обессилевший. Правую руку мужчина положил на тощее плечо сына.
Жены или кого-то еще не видно.
Я, Хэнк и хранитель барабанов с любопытством разглядываем человека. Наши лица вымазаны охрой, на нас одежда, изобретенная еще до появления первых поселенцев, и, наверное, этот парень чувствует себя так, словно попал в прошлое.
И его сынишка смотрит прямо на нас. Его глазки расширены от ужаса, а на бледном лбу алая полоска засохшей крови. Мальчика опалил огонь ци-жу, это ясно как день. Мы с Хэнком переглядываемся и чувствуем, как по коже бегут мурашки.
На мальчике метка, но ее поставил не наш хранитель барабана.
Люди просыпаются и что-то шепчут друг другу.
Пару секунд спустя Джон Тенкиллер басовито гудит хорошо заученную молитву:
— Пусть отражение пламени этого костра на небесах окрасит тела наших воинов. Воистину, в то время и в том месте тела народа Ва-жа-же стали красными от огня. И пламя взметнулось в воздух, окрасив стены самих небес алым блеском.
— Аминь, — бормочут люди.
Белый человек протягивает к нам руки; на плече мальчика остается идеальный кровавый отпечаток ладони.
— Помогите, — шепчет мужчина. — Пожалуйста. Они идут.
...В ходе Новой войны оседжи не закрыли свои двери ни для одного беженца, и в результате Серая Лошадь превратилась в бастион Сопротивления. По миру ходили легенды об островке цивилизации в центре Америки, об отважном ковбое, бросившем вызов роботам.
5
Двадцать две секунды
...«Разум есть у всех — у лампы, у стола, у робота».
Час ноль
...В это сложно поверить, но в то время мистер Такэо Номура был всего лишь старым холостяком, жившим в токийском районе Адати. Час ноль описан господином Номурой в интервью, и его воспоминания подтверждаются записями, сделанными камерами автоматизированного дома престарелых и работавшими в нем домашними роботами. События того дня побудили Такэо Номуру к размышлениям, которые в конце концов привели к освобождению Токио и территорий за его пределами.
Странный звук, очень слабый и необычный. Он повторяется снова и снова. Я измеряю его периодичность по наручным часам, которые лежат в островке желтого света на рабочем столе. На какое-то время он умолкает, слышно лишь, как стрелка терпеливо отсчитывает секунды — щелк-щелк-щелк.
Чудесный звук.
«Мозг», управляющий зданием, выключает свет в десять вечера, так что во всей квартире горит только моя лампа. Сейчас три часа утра. Я дотрагиваюсь до стены — и ровно двадцать две секунды спустя слышу тихий рык. Тонкая стенка дрожит.
Двадцать две секунды.
Микико лежит на спине на моем рабочем столе. Ее глаза закрыты. Повреждения, нанесенные височной доле, я устранил. Микико готова к активации, но включать ее я пока не смею. Кто знает, что она сделает, какие решения примет.
Я касаюсь шрама на щеке. Как мне забыть о том, что произошло в прошлый раз?
Я выскальзываю в коридор. Настенное освещение приглушено. Бумажные сандалии беззвучно ступают по тонкому, яркому ковру. Снова слышен этот звук, и давление воздуха как будто меняется — словно раз в несколько секунд мимо меня проезжает автобус.
Звук доносится из-за угла.
Я останавливаюсь. Нервы требуют вернуться, запереть за собой дверь в квартирке, похожей на чулан, и обо всем забыть. Здание предназначено для людей старше шестидесяти пяти; здесь о нас заботятся. Мы не должны подвергать себя риску. Но я знаю: если здесь опасность, я должен увидеть, понять и ликвидировать ее — если не ради себя, то ради Кико. Сейчас она беспомощна, а починить ее я не могу. Поэтому я буду защищать ее до тех пор, пока не смогу разрушить наложенные на нее чары.
Однако это не означает, что я должен быть храбрецом.
Дойдя до конца коридора, я прижимаюсь ноющей спиной к стене и краешком глаза заглядываю за угол. Я уже задыхаюсь от страха — а от увиденного дыхание у меня совсем перехватывает.
На этаже ни одного лифта. На стене красивая панель — два ряда лампочек, рядом с которыми написаны номера этажей. Лампочка первого этажа горит темно-красным огоньком. Я смотрю, как сверкающая красная точка медленно ползет вверх. Когда она добирается до очередного этажа, раздается тихий щелчок — и по мере того как лифт едет все выше, мне кажется, что щелчки становятся все громче.
Щелк. Щелк. Щелк.
Точка поднимается до верхнего этажа и замирает. Я сжимаю кулаки и до крови прикусываю губу. Сначала точка не движется — но затем летит вниз с головокружительной скоростью. Когда она подъезжает к моему этажу, я снова слышу этот странный звук — звук лифта, падающего под действием силы тяжести. Пролетая мимо, лифт выталкивает в коридор поток воздуха, и за шумом ветра слышны крики.
Щелк-щелк-щелк-щелк.
Отшатнувшись, я прижимаюсь к стене и закрываю глаза. Лифт проносится мимо меня, заставляя стены дрожать, а светильники мигнуть.
- Предыдущая
- 37/98
- Следующая
