Похищенная

Оглавление

Сеанс двадцать пятый

— Вы, вероятно, уже видели газеты — я снова попала в горячие новости. По дороге домой после нашего прошлого сеанса я все время думала о маме. Она иногда может быть еще той сучкой, она, как правило, очень эгоистична и, безусловно, считает, что все в этом мире существует только для нее, но чтобы она оказалась способной на такое?

Когда я тем вечером добралась домой, на голосовой почте меня ждало сообщение от Люка. Разумеется, он был слишком деликатен, чтобы просто спросить: «Где тебя черти носят?» Вместо этого там было что-то вроде того, что неплохо было бы дать ему знать, когда я буду дома. Я не позвонила ему — просто не знала, что сказать.

В ту ночь в своем шкафу я думала о маме — Гари пока еще не перезвонил — и представляла, как она сидит у себя дома перед телевизором, курит, выпивает и понятия не имеет, что разгорается скандал, а сама она находится на краю пропасти. Несмотря на причиненную мне боль и ее предательство по отношению ко мне, было неприятно думать, что она даже не догадывается о том, что происходит.

Потом я вспомнила, как она звонила мне в тот день, когда я ездила на показ дома. Она тогда заставила меня испытать чувство вины за кофеварку, зная, что через несколько часов меня должен похитить бывший заключенный. Не говоря уже о том, как она заботилась обо мне после попытки второго нападения, — я чувствовала, что она любит меня, — при том, что все это сама устроила. Тогда я и поняла, что должна присутствовать при ее допросе. Должна сама услышать, почему мама сделала со мной такое.

На следующий день в районе десяти часов позвонил Гари. Рано утром они получили выписки с маминого банковского счета, которые подтвердили показания Уэйна. Кроме того, они получили информацию, что сравнивавшиеся резиновые ленты для волос окрашены красителем из одной партии. Мама была арестована — это очень взбудоражило весь парк трейлеров, где они живут, — и теперь они дали ей собраться с мыслями в полицейском участке в ожидании моего приезда. Чтобы добраться туда, у меня ушло немного времени, несмотря на то что я всю дорогу порывалась повернуть обратно.

Я сообразила, что дрожу, только когда появилась в полицейском участке и Гари предложил мне свой пиджак. Пиджак был еще теплым и сохранил запах хозяина. Мне хотелось укрыться им, как плащом-невидимкой, и исчезнуть. Я сидела в крошечном помещении рядом с комнатой, где была моя мама, и смотрела на нее через окно, которое с той стороны, по-видимому, имело вид зеркала. Со мной были двое полицейских, и когда я встретилась взглядом с одним из них, он отвел глаза и принялся рассматривать свои туфли.

Мама сидела на краешке стула, и ее ноги едва касались пола. Ее макияж был блеклым и размазанным, — видимо, остался со вчерашнего дня, — а конский хвостик свисал понуро. А потом я заметила кое-что еще. Одно веко было прикрыто чуть больше, чем второе. Она была не слишком пьяна, но этим утром определенно добавила себе в апельсиновый сок водку. К нам в комнатку зашел Гари и остановился рядом со мной.

— Как ты, держишься?

Он положил руку мне на плечо. Рука была теплой и крепкой.

— Зачем все это? У вас ведь есть доказательства.

— Доказательств никогда не бывает достаточно. Я множество раз видел, как расследования, которые мы считали верным успехом, рассыпались на глазах. Будет лучше, если нам удастся получить от нее признание в причастности к этому делу.

— Кто будет ее допрашивать?

— Я.

Глаза его блестели. Если бы он был конем, то сейчас от нетерпения постукивал бы копытом.

Мама обрадовалась, когда Гари вошел в комнату. Желудок мой тоскливо сжался.

Для начала он сказал ей, что их беседа будет записываться на аудио- и видеопленку, после чего она улыбнулась в камеру, а потом попросил ее громко назвать свое имя, адрес и сегодняшнюю дату. Причем дату ему пришлось напомнить ей самому.

Когда с формальностями было покончено, он сказал:

— Офицеры, которые доставили вас сюда, уже зачитывали вам ваши права и предупреждали об ответственности, но я хочу еще раз напомнить, что вы имеете право на адвоката. Вы не обязаны сейчас что-то говорить мне, но все, что вы скажете, может быть использовано против вас в суде.

Мама покачала головой.

— Это все так глупо… Кого, вы говорите, я там похитила?

Гари удивленно приподнял бровь.

— Вашу дочь.

— Энни не была похищена. Ее просто увез один мужчина.

Видимо, посчитав, что объяснять ей юридическое определение похищения человека бессмысленно, в чем я должна была с ним полностью согласиться, Гари продолжил:

— Мы располагаем официальными показаниями Уэйна, где точно изложено все произошедшее, а также указаны роли вас обоих в этом деле. — Он открыл лежавшую на столе папку, вынул оттуда протокол и ткнул в него пальцем. — У нас также есть распечатка с вашего счета по карточке «Виза», откуда видно, что за день до нападения на Энни вы наняли фургон для поездки за город. У нас есть счет-фактура от компании по прокату на аренду белого фургона с вашей подписью. У нас есть свидетель, который видел вас с Симоном Руссо в мотеле в Глен Игл. У нас есть заключение экспертизы о том, что растягивающаяся лента для волос, найденная среди вещей Симона Руссо, относится к той же партии, что и резинки для волос, которые в настоящее время принадлежат вам. Мы знаем, что это сделали вы.

Мама напряглась, и глаза ее стали огромными, но уже в следующий момент тело ее расслабилось и она поправила подол юбки. Потом внимание ее переключилось на собственные ногти.